— Там женщина, утверждает, что во всем виновата она.
Юнсон подскочил, будто его булавкой кольнули.
— Где?
— В библиотеке.
— Рассказывайте!
Я описал нашу встречу на лестнице. Он задумчиво потеребил усы, хмыкнул и вперевалку устремился через столовую в библиотеку. Я поспешил за ним.
У раздвижной двери я вспомнил про воду, но тотчас сообразил, что нужда в этом уже отпала. Рыжеволосая красотка поднялась с тахты и, стоя у окна, пудрила носик.
Заметив нас, она торопливо спрятала пудреницу и зеркальце в красную лаковую сумочку и пошла нам навстречу.
— Кто вы? — спросил Веспер Юнсон.
— Хелен Леслер, — тихо ответила она. — Я жена… вернее, бывшая жена Гилберта Леслера.
— А я — комиссар уголовной полиции Юнсон, — представился он и жестом предложив ей сесть в одно из кожаных кресел. — Что вы имеете в виду, говоря, что вы бывшая жена Гилберта Леслера?
Она сидела совершенна прямо, теребя ручку сумки.
— Мы с мужем разошлись, — пояснила она. — Как раз сегодня я хотела подать на развод.
Юнсон повертел в пальцах сигарету.
— Та-ак.
— Вообще-то я вчера собиралась к адвокату, — продолжала она, — но не смогла.
Он кивнул, достал черный блокнот и авторучку.
— Где вы были вчера вечером?
— Дома, у меня квартира в Ердет, на Фурусундсгатан, восемнадцать.
Веспер Юнсон заскрипел пером и задал следующий вопрос:
— Весь вечер?
Она кивнула.
— Я лежала в постели. У меня болела голова.
Он поднял брови, взгляд вопросительно метнулся ко мне и тотчас вернулся к Хелен Леслер.
— Вы признались фотографу Фрибергу, что виновны в смерти вашего свекра. Он скончался вчера около десяти часов вечера.
Зеленые глаза потупились.
— Я могла этому помешать, — выдавила она. — Я понимала, что он… — Она умолкла и закрыла лицо руками.
— Рассказывайте, — попросил Веспер Юнсон. — Все, с самого начала.
Она вздохнула, подняла голову, отвела назад рыжие локоны.
— С самого начала? С того времени, как я познакомилась с мужем?
— Да, пожалуйста.
— Мы познакомились немногим больше двух лет назад, — нерешительно начала она. — Он тогда был летчиком и совершил вынужденную посадку вблизи нашего дома. У моих родителей усадьба в Уппланде, недалеко от Экольсунда. Вскоре на Иванов день мы поженились. Правда, дальше все пошло как-то не так, и счастливым наш брак не назовешь. Муж оказался не создан для семейной жизни, да и я, наверное, тоже. Я довольно скоро поняла, что наш брак — ошибка, и мы решили разойтись.
— Ваш муж не возражал против этого шага, считал его правильным? — спросил начальник уголовной полиции.
Она пожала плечами.
— По-моему, он вообще не думал, что женат. Во всяком случае, жил он именно так.
— Значит, на разводе настаивали вы?
Она кивнула и пояснила:
— Я вообще иначе представляла брак. Но муж не возражал. Для него это было вроде приглашения на обед, которое можно принять или отклонить. Он не видел разницы, ему было все равно.
Веспер Юнсон задумчиво прикусил верхнюю губу.
— Ну, а ваши собственные чувства к мужу?
— Их давно уже нет, и тут ничего не поделаешь. Он, конечно, по натуре не злой, может, даже добрый и милый, но для меня он стал чужим.
Я вздрогнул. «Он не злой», — сказала Хелен. Разве ей не известно, что Гилберт Леслер тоже мертв? Или это чистое притворство? Я украдкой покосился на Веспера Юнсона. Он сидел с непроницаемым видом и чертил в блокноте какие-то загогулины.
— Итак, вчера вы собирались к адвокату, чтобы подписать документы на развод? — наконец спросил он.
— Он ждал меня к трем, но из-за мигрени я осталась дома.
— Вы предупредили адвоката по телефону, что не приедете?
— Нет, мне еще не поставили телефон. Я переехала всего несколько недель назад.
— Кто ваш адвокат? — поинтересовался комиссар.
— Мой адвокат? Шиль. У него контора на Дроттнинггатан, тридцать восемь.
Веспер Юнсон записал.
— Ваш муж тоже собирался к адвокату?
Хелен Леслер покачала головой.
— Подписать достаточно кому-то одному.
— Совершенно верно, — кивнул усач, быстро полистал блокнот и продолжил: — А что было дальше?
— Дальше… ко мне зашел Гилберт, — тихо сказала она. — В самом начале седьмого. Требовал денег. Сказал, что до вторника нужно достать десять тысяч. Очередной долг чести. Я сказала, что у меня денег нет, и это была чистая правда. Он рассвирепел, между прочим, он был не вполне трезв. Требовал мои драгоценности: он, дескать, их заложит. Что бы отвязаться, я сказала: иди к своему отцу и проси у него. Он язвительно расхохотался и сказал, что меня, в самом деле, на мякине не проведешь, и что я не хуже его знаю, что директор Леслер в Лапландии, катается на лыжах. — Она устало потерла рукой лоб. — И тут я сплоховала.