— Братья и сестра наследуют огромное состояние, — задумчиво продолжал он. — Бесспорно, это можно счесть убедительным мотивом для убийства. Но не менее бесспорно и другое: никто не станет убивать двух близких родственников, если его не вынудят. А заметьте, положение сестры и братьев Леслеров не безвыходное и безвыходным не было. Все они прилично устроены. Насколько я слышал, Лео добросовестно спускает свои денежки, но Свен ни разу ему не отказывал в ссудах. У Нильса жалованье настолько высокое, что остается даже после оплаты счетов за наряды жены. Клара получает дивиденды от своих акций, и этого с лихвой хватает на все нужды.
— Вы уверены, что в последнее время Свен не предпринял шагов, которые могли изменить их положение?
— Пока такие подозрения не подтверждаются, — вздохнул Юнсон. — Вдобавок у всех троих полное алиби. Мы, конечно, проверим их показания, но чутье мне подсказывает, что здесь все в порядке. Лео был в цирке, двое остальных — плюс Мэри — играли в бридж где-то в Старом городе. Между прочим, нам удалось выяснить, чем занимался Свен Леслер начиная с той минуты, как в половине третьего сошел с норрландского поезда, и до тех пор, как без четверти девять вечера появился здесь.
— Я весь внимание.
— Еще бы, — саркастически усмехнулся он. — Только не воображайте, что я расскажу вам больше, чем хочу.
— Да у меня и в мыслях такого нет!
Он кивнул и довольно расправил усы.
— Прямо с Центрального вокзала Свен Леслер поехал в турецкие бани «Стуребадет» и пробыл там до пяти. Потом он прошелся по магазинам, в частности купил книгу и несколько галстуков. Около шести он зашел в «Оперный погребок» и пообедал, кстати, в одиночестве. Примерно в восемь вышел, взял такси и поехал в гараж, где была на профилактике его машина. Хотел ее забрать, но вынужден был еще полчаса подождать. Выехал он приблизительно в половине девятого и направился прямо сюда.
Я открыл, было, рот, но тут вошла фрекен Таппер со связкой ключей. Она направилась в угол возле дивана, где за зелеными портьерами скрывалась лестница, и нас, похоже, не заметила.
— Далеко собрались? — спросил комиссар.
Она остановилась и медленно повернулась к нам.
— Дверь надо запереть на крыше. Из полиции только что принесли хозяйские ключи.
Она двинулась дальше и скоро исчезла среди зелени. А Веспер Юнсон продолжал:
— Знаете, что за темные пятна были на костюме Свена Леслера?
Я покачал головой.
— Машинное масло. С примесью тавота и сажи.
— Наверное, перепачкался в гараже.
Он прищурился.
— А я вот не уверен. По словам автомеханика, он близко не подходил, держался в стороне. Но есть другая…
Он осекся и уставился на лестницу. За зелеными портьерами заскрипели ступеньки, и неожиданно на нижней появилась Хильда Таппер. На ней лица не было, рукой она хваталась за сердце. Мы бросились к ней.
— Что случилось? — спросил Веспер Юнсон.
Старуха тяжело привалилась к перилам.
— Сирень, — пробормотала она, как-то странно глядя на нас. — Белая сирень…
Комиссар хотел поддержать ее, но она оттолкнула его и нетвердой походкой прошаркала к выходу.
Веспер Юнсон смотрел на меня с нескрываемым удивлением.
— Что все это значит?
Не дожидаясь ответа, он кинулся вверх по лестнице. Я поспешил за ним.
Последние лучи закатного солнца золотили цветы и листву, легкий ветерок шевелил облезлый флюгер — деревянную чайку с ржавыми железными крыльями. В тени будки, точно зрелые кисти винограда, повисли тяжелые гроздья сирени. Веспер Юнсон показал на них.
— Другой сирени тут не видно, — сказал он и подошел ближе.
Всего кустов было четыре. Крайний слева был усыпан розовыми цветами, соседний увядал, что я заметил еще утром, потом шел куст лиловый и, наконец, пурпурный.
— Я что-то не вижу здесь белой сирени. А вы?
Веспер Юнсон внимательно огляделся, подошел к увядшему кусту, сорвал кисть и, развернув сморщенные бутоны, заключил:
— Если бы эта сирень распустилась, цветы были бы белые.
Он задумался, потом пожал плечами и отбросил увядшую кисть.
— Идемте. — Он круто повернулся и зашагал к лестнице. А, спустившись вниз, прошел через буфетную прямо на кухню. Горничная наливала кофе.
— Где фрекен Таппер? — спросил Веспер Юнсон.
Она кивнула на одну из дверей.
— Ей, похоже, нездоровится. Она заперлась.
Он шагнул, было к двери, но передумал.
— Вы не знаете, что там за история с увядшей сиренью?
Горничная сочувственно вздохнула.
— Бедная старушка Хильда. Она, как пришла оттуда, сразу мне сказала. Суеверие, вы же понимаете.