— Да-да, — иронично подхватил Кристер. — Осталось выяснить, почему данная миллионерша находилась в данном ателье? Да еще и в рабочей комнате закройщицы? После восьми вечера?
Он вышел в холл и заглянул в салон.
— Линдстедт, вы не нашли ее сумочку?
— Нет, только ключи от машины.
— С них сняли отпечатки? Я могу их, забрать?
— Конечно. Похоже, шикарная американская машина. Хотя брелок дешевый, из нержавейки.
Кристер осмотрел брелок и хмыкнул.
— Это белое золото, дурачок. Дэвидсен, сбегай вниз и посмотри, нет ли поблизости машины фру Турен.
— Когда я приехал, на Шелегатан стоял какой-то «кадиллак». Причем с нарушением, прямо у ратуши.
Машина, о которой вспомнил Дэвидсен, действительно принадлежала Веронике Турен. На переднем сиденье валялась ее сумочка, в которой помимо всего прочего оказался кошелек с тремя тысячами крон.
— Когда женщина может оставить свою сумочку? — спросил Кристер.
Большой знаток женщин Палле Дэвидсен тут же дал четкий ответ:
— Когда ей чертовски некогда… или когда она уходит всего на минутку. Кстати, о минутах. Мария говорит, что портнихи могут появиться в любую минуту. Что прикажете с ними делать?
— Прежде всего, всех нужно допросить. Сколько их?
— Пять. И ученица.
— Надо выставить кого-нибудь внизу у подъезда, чтобы на них не накинулись журналисты. И еще, где Линдстедт? Вы уже закончили хоть одну комнату, чтобы в ней можно было работать?
— Рекомендую занять салон. Таких шикарных помещений в полиции никогда не добьешься. Кафельная печь, мебель времен короля Густава, зеркала в золотых рамах и пурпурные бархатные шторы — ты будешь доволен. Черт возьми, если даже там ты не расколешь свидетелей, то уже никогда этого не сможешь.
Методы, какими вел допросы комиссар уголовной полиции Вик, были широко известны и, поскольку они приносили результаты, пользовались в кругу криминалистов особым уважением. Он не любил традиционных однообразных допросов свидетелей и подозреваемых по делу об убийстве в казенных помещениях полицейского управления, а располагался, если удавалось, со своими помощниками прямо на месте преступления. Там он не только вел со всеми причастными к делу задушевные разговоры, но и старательно собирал их всех вместе, заставляя говорить друг с другом, спорить, провоцировать и в конечном итоге помогать в разоблачении убийцы.
В то утро он хотел понаблюдать за людьми, так или иначе связанными с ателье, которые могли оказаться в нем накануне вечером. Возможно, среди них был кто-то, кто знал во всех подробностях, что же тут произошло, и теперь с невозмутимым видом вернулся на место преступления.
Когда Палле провел их в салон, все были изрядно напуганы видом полицейских и фотографов, столпившихся у подъезда, на лестнице, в холле, напуганы магнитофоном, стоящим на отделанном под мрамор столике, тем, что привычная атмосфера модного ателье полностью разрушена присутствием множества мужчин.
Вик по очереди побеседовал с четырьмя портнихами, которые мало что ему сообщили. Комната, где они работали, была своеобразным замкнутым мирком — они практически не общались с клиентами. О Веронике Турен знали только понаслышке, ни у кого из них не было ключа от ателье.
— Он у фру Юнг. Она часто работает сверхурочно. Спросите ее…
Но когда в салоне появилась фру Юнг и уселась напротив, седая и строгая, в отутюженной белой блузке и сером шерстяном костюме, как-то неожиданно получилось, что вопросы стала задавать она.
— Что случилось? Ограбление?
Кристер посмотрел в глаза, которые были еще светлее и холоднее, чем его собственные, будто и тепло, и синеву смыли время или слезы.
— Гораздо хуже. Убийство.
Она моргнула и довольно сухо, хотя и встревожено, спросила:
— Кого убили? Надеюсь, не Марию?
— Почему именно Марию?
— Она ночует в ателье. И если это случилось после половины шестого, в ателье, кроме нее, никого не оставалось. Или ее тоже не было?
— Не было. Но ключи от ателье есть у многих.
— Разумеется. У меня тоже.
— Фру Юнг, вы заходили сюда вчера вечером?
— Нет, я собиралась поработать до семи, но потом поссорилась с сыном и совсем расстроилась. Так кого убили?
— Вашу клиентку Веронику Турен.
Гунборг Юнг поджала губы, от чего лицо ее стало неожиданно жестоким, и заявила:
— Это лучшая новость за несколько лет.
Кристер не мог скрыть удивления. Как-то не принято плохо говорить о покойном, тем более, если его убили. А если можно самому оказаться в числе потенциальных подозреваемых, такую откровенность вовсе редко встретишь. Он молча ожидал пояснений, не сомневаясь, что они последуют. И комментарии действительно последовали.