Клянусь, Фрея смотрит мне вслед.
С тяжёлым вздохом я покидаю их и направляюсь обратно во дворец.
Глава 7
А В Р О Р А
ОКТЯБРЬ
— Тиволи! Тивооооооооооли!
Звук крика Клары прорывается сквозь мои сны.
Что происходит и что это за Тиволи? Я быстро пытаюсь вспомнить свой сон и почти уверена, что в нем снова был Джейсон Момоа в короне, и что бы это ни было, лучше бы это было чертовски хорошим.
Я переворачиваюсь в кровати и вслепую тянусь к телефону, чтобы проверить время. Потом я вспоминаю, что сегодня суббота и нет никаких причин, по которым Клара должна вставать в 8 утра и кричать о, кем или чем бы ни было, Тиволи.
Бах, бах, бах.
Моя дверь практически слетает с петель благодаря тому, что кто-то беспрестанно колотит в неё. Если подумать, похоже, что в неё колотят двое. Маленьких людей.
— Что такое? - кричу я, и даже в своём раздражении по поводу пробуждения, мне удаётся перейти на датский. — Hvad er det? (пер. дат. – что такое?)
Несмотря на то, что я живу в Дании всего три недели, я успела выучить несколько фраз, большинство из них - благодаря девочкам. Я также могу сказать "Jeg orker det simpelthen ikke", что означает "Я просто не могу беспокоиться", и это то, что Клара часто говорит, сопровождаемое её драматическим падением на кровать, когда я прошу её помочь убраться в их комнате.
— Тиволи! - кричат они в унисон, и вот я уже на ногах, в одной лишь футболке и трусах, иду через тускло освещённую комнату, чтобы открыть дверь.
Обе девочки как-то одеты, хотя платье Фреи, по-моему, вывернуто наизнанку.
— Что вы делаете, девочки? - спрашиваю я, озираясь, а затем повторяю своё — Hvad er det? - для убедительности.
— Hvad er det, - поправляет меня Клара, и её версия звучит точно так же, как и то, что я только что сказала. — Мы сегодня идём в Тиволи, ты не помнишь?
Я едва могу вспомнить вчерашний день. Каждый день становится всё более насыщенным, чем больше я вхожу в привычный ритм. Моё расписание довольно плотное, и, хотя я часто просматриваю его, из-за иностранного языка половина материала не проникает в мой мозг.
Моргнув на них, я киваю. — Конечно. Тиволи.
— И осенняя ярмарка, - тихо говорит Фрея. — Я хочу посмотреть на животных.
— Хорошо, - говорю я. — Но ты же знаешь, что сначала я должна выпить кофе, прежде чем мы сделаем что-нибудь из этого.
— Ты и твой кофе, - говорит Клара. — Иногда я думаю, может быть, ты названа в честь богини кофейных зёрен.
— Возможно, ты права, - говорю я ей. — Дайте мне тридцать минут, и мы отправимся в путь.
Это радует девочек настолько, что они вприпрыжку бегут в свою комнату. Я кричу им вслед: — Фрея, твоё платье надето задом наперёд!
— Я знаю! - кричит она в ответ.
Дети.
Я быстро одеваюсь. Поскольку сейчас начало октября, погода резко изменилась по сравнению с Францией. Хотя дни всё ещё тёплые и немного сухие, мне больше всего не хватает света. Хотя я уверена, что смогу справиться с холодом, тем более что, как говорят, в Копенгагене не так холодно, как люди думают, я не знаю, как я буду себя вести, когда в 3 часа дня наступит кромешная тьма. Мои солнечные австралийские корни померкнут.
Но поскольку утро холодное и я не знаю, чего ожидать от Тиволи или ярмарки, я надеваю толстые леггинсы, носки, ботинки и, конечно, свою униформу - серую мини-юбку и темно-синюю блузку. У этой блузки рукава длиной 3⁄4 и воротник «Питер Пен», что, на мой взгляд, довольно причудливо.
Честно говоря, я не думала, что так будет, но мне действительно нравится иметь униформу. С ней очень легко собираться по утрам, когда есть всего несколько вариантов на выбор, к тому же я думаю, что Акселя сводит с ума то, что я ношу эти юбки. Я знаю, что когда он просил меня о униформе, он, вероятно, думал о чем-то более стильном и скромном, но я думаю, что и сама выгляжу неплохо.
Не то чтобы я видела его так уж часто. Он сдержал своё слово перед девочками и появлялся на ужине в большинстве случаев. Он даже ничего не говорит, когда Карла приносит два разных блюда для основного блюда, хотя я чувствую, как недовольство накатывает на него, как набегающие волны. Но в остальном он держится от меня подальше.
Что меня, в общем-то, не смущает.
Я имею в виду, я бы хотела, чтобы у нас были отношения другого рода. Не такие, как у меня были с моим последним "отцом дома", потому что они испортились из-за неуместных прикосновений и приставаний. Думаю, одна из причин, почему мне нравится Аксель, в том, что он полная противоположность этому, ему противно даже находиться рядом со мной. Он вечно отходит от меня на шаг, как от больной чумой, и всё же приятно, когда на тебя не пялятся.
Но я была бы не против, если бы почувствовала, что могу подойти к нему, поговорить с ним о девочках, поговорить по душам без всех этих чопорных формальностей. Узнать его настоящего.
Если он вообще существует. Иногда он такой большой, как жизнь, даже когда он прямо перед моим лицом. В других случаях он почти обманывает меня, заставляя думать, что он вовсе не король процветающей страны. Что он обычный отец-одиночка, который пытается заботиться о своих дочерях в большом, пустом, одиноком доме.
Мне кажется, они этого не понимают. Как здесь одиноко. Даже когда здесь живёт персонал, коридоры, кажется, отдаются эхом воспоминаний. Возможно, я не знала Хелену, когда она была жива, но я чувствую её рядом с нами. Ничего мстительного или траурного, просто она постоянно присутствует в сознании каждого. Её потеря, отсутствие материнской фигуры, делает всё вокруг более пустым.
Поэтому я делаю всё возможное, чтобы заполнить эту пустоту. Слова Акселя до сих пор время от времени звучат в моей голове, когда он говорит мне, что я не мать девочек, они не мои друзья и что я не член семьи. То есть, я всё это знаю. Я только начала работать здесь, только начала проникать под позолоченный фасад этой семьи. Я очень хорошо знаю своё место или, по крайней мере, пытаюсь это сделать.
Но моё место не должно быть застойным. Я не должна вписываться в то место, которое было вырезано для меня предыдущей няней. Я не хочу быть просто пластырем для этой семьи - я хочу помочь им исцелиться. Может быть, это наивно с моей стороны, и, возможно, мне следует быть немного более приземлённой в своих целях, но это не меняет ощущения того, почему я здесь.
До того, как я получила эту работу, я чувствовала, что застряла в своей жизни. Я так много бежала и спасалась, пережила так много трагедий и ужасов, что мне просто хотелось чего-то простого и стабильного. Это тоже сработало. Я работала няней, потому что это давало мне безопасность и структуру, которой у меня не было в Австралии. Но ты можешь только бежать, только притворяться, так долго.
Однако теперь, когда у меня есть эта работа, я чувствую, что она надолго. Конечно, это может быть всего лишь год. Может быть, меньше, в зависимости от того, как долго Аксель сможет меня терпеть. Может быть, и больше. Но пока я здесь, я не хочу быть просто няней. Я хочу помочь им всем стать лучше, как только смогу. Я хочу хоть раз быть полезной.