Они бросают на меня насмешливый взгляд, когда я прохожу мимо них, поскольку я явно одета не по погоде в свою шерстяную мини-юбку. — Вы не видели свинью? - говорю я, стуча зубами.
Они смотрят друг на друга и продолжают идти. Вот вам доказательство того, что не все в этом городе говорят по-английски. А может, и говорят, и тот факт, что я едва одета в метель и ищу чёртову свинью, означает, что у меня не всё в порядке с головой.
Я тоже не могу этого отрицать. Я не должна быть здесь. С каждой минутой мне становится всё холоднее, и чем дольше я ищу, тем сильнее разрывается моё сердце. Я просто знаю, что не могу вернуться без свиньи. Я просто не могу. Сдаться сейчас означает, что он умрёт, а я...
Я не знаю, что на меня нашло.
Паника схватила меня за горло.
Слезы начинают затуманивать моё зрение.
Аксель будет так зол, и этот гнев будет направлен на меня за то, что я не присмотрела за ними. Но больше того, девочки будут раздавлены, а он будет тонуть в чувстве вины. Это не его вина, но я видела, как он защищает их, видела, как он скрывает печаль по Хелене. Я знаю, что он был с ней в машине, когда она умерла - возможно, он чувствует свою ответственность.
В любом случае, я не могу потерпеть неудачу. Я не могу их подвести. Я не могу снова облажаться. Я так вложилась в него, так вложилась в девочек, я не могу их потерять. А если я потеряю его, я почувствую, что потеряю всё.
Впервые за свои двадцать шесть лет я чувствую, что действительно живу жизнью, которую люблю. Впервые мне есть что терять.
— Снаф-снаф! - кричу я, слезы замерзают на моём лице. Я прекрасно понимаю, как нелепо я звучу, выкрикивая это имя на ветер, но ничего не могу с собой поделать. Я продолжаю спотыкаться на скользком снегу, выбегая из парка на набережную. Оперный театр сияет на воде, вероятно, наполненный музыкой, радостью и смокингами, и всё, что я чувствую, это ужас, который заставляет сердце опускаться так низко в груди, что кажется, оно никогда больше не поднимется.
Пожалуйста, позвольте мне найти его, пожалуйста, пусть с ним всё будет хорошо.
— Аврора!
Голос Акселя разносится по парку, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть его, бегущего ко мне.
— Я не могу его найти, - кричу я. — Мне так жаль. Мне так жаль.
Он останавливается передо мной, скользит по снегу. На нём пижамные штаны, заправленные в сапоги, и пальто, в руках ещё одно пальто. У него дикие глаза, блестящие в слабеющем свете фонарных столбов.
— For helvede (пер. дат. – Ради всего святого), - клянётся он, накидывая пальто мне на плечи. — Аврора, что ты делаешь? Ты сошла с ума.
Его рука касается моей щеки, и он вздрагивает. Я едва чувствую это. Можно подумать, что впервые он прикоснулся ко мне таким интимным образом, что моё тело будет плясать от огня, но я вообще ничего не чувствую. — Ты замёрзла, - практически рычит он на меня. — Я затащу тебя внутрь.
— Нет, - кричу я. — Я должна найти его.
— Аврора, я должен отвести тебя внутрь.
Его руки обхватывают мои плечи, и он пытается подтолкнуть меня к дворцу.
— Девочки... - всхлипываю я, оглядываясь вокруг, тщетно пытаясь найти его. — Они умрут, если он умрёт. Я не могу видеть их такими. Я не могу допустить, чтобы они прошли через это.
— Они поймут.
— Не поймут! - кричу я на него. — И ты будешь винить меня!
Он вздрагивает, как будто я ударила его по лицу. — Винить тебя?
Я пользуюсь моментом, чтобы вырваться из его хватки и начать бежать по воде, снова и снова зовя Снаф-снафа.
Затем моя нога попадает на ледяной участок снега, и я скатываюсь вперёд, пытаясь поймать равновесие и всё равно падая. Мои колени врезаются в тротуар, и я вскрикиваю от боли, пронзающей меня насквозь и заставляющей меня рухнуть, пока моя щека не упирается в снег.
Теперь я плачу, всё вырывается из меня, то, что лежало в спящем состоянии, то, о чём я не знала, что оно ещё существует. Мне больно и холодно, и я чувствую, что наконец-то нашла своё место в этом мире, но только для того, чтобы понять, насколько оно временное.
У меня наконец-то есть семья, но она не моя.
Я плачу так сильно, что едва осознаю, что Аксель стоит позади меня, его тепло окутывает меня, как саван, и тянет меня на ноги. Я осознаю, что он король и находится на публике в таком виде, и в то же время меня разрывает горе, которого я никогда не осознавала. Скорблю о потере, которая ещё не произошла.
И тут же вся энергия вытекает из меня, как быстро тающий снег. Я прижимаюсь спиной к Акселю, и он подхватывает меня на руки. У меня хватает сил зарыться лицом в его шею, пытаясь спрятаться от всего, пытаясь дышать.
Я слышу биение его сердца.
Я чувствую его горячее дыхание на своей коже.
Я чувствую силу его мышц, которые держат меня, защищая.
Это единственный раз, когда я чувствовала себя защищённой. Единственный раз, когда я чувствовала себя в безопасности.
Я пытаюсь ухватиться за это чувство, пока холод приходит за мной, снова и снова, сменяясь онемением.
Потом снег перестаёт бить меня по щеке, появляется яркий свет и скрип половиц.
Мы поднимаемся по лестнице, и Аксель лает на кого-то, чтобы тот пододвинул кресло к камину.
Он осторожно усаживает меня в кресло, и пеленают в одеяло за одеялом, а передо мной пылает огонь.
Затем он уходит.
Я вижу лицо Карлы, смотрящей на меня, когда она укутывает меня одеялом по самый подбородок, и мой мир медленно возвращается на свои места. Я хочу побежать за ним, я хочу помочь, я не хочу быть здесь, онемевшей и бесполезной. Но у меня нет сил двигаться. Я чувствую, что всё, что у меня есть, направлено на то, чтобы сохранить мне жизнь, хотя я бы отдала всё, чтобы выбежать за дверь и вернуться в снег.
— Идите в свою комнату, - доносится голос Майи, танцующий с пламенем. Мне удаётся поднять голову и увидеть, что она стоит позади Клары и Фреи, которые стоят сбоку от меня и выглядят ошеломлёнными.
Карла говорит что-то о тёплом супе и исчезает.
Мои глаза встречаются с глазами Клары, и я хочу сказать ей, как мне жаль, что я вернулась с пустыми руками. Но она выглядит более обеспокоенной за меня, чем что-либо ещё.
— Ты такая холодная, - говорит она, кладя свою ладонь на мою руку, и от одного этого у меня тает сердце. Я была так лишена прикосновений, что мне пришлось онеметь, чтобы наконец почувствовать их.
— Прости меня, - шепчу я. Она хмурится, не понимая. Или, возможно, мой голос был слишком дрожащим, слишком низким, чтобы она могла его услышать.
— Клара, lad os gå (пер. дат. – пойдём), - говорит Майя, протягивая ей руку.
Я вижу, что Клара не хочет уходить от меня. Она смотрит на меня, растерянная, полная печали. Она так много потеряла в своём возрасте.
Затем её внимание перехватывают.