Я всегда думал, что я сильнее большинства людей, потому что я так много потерял. Я думал, что моё воспитание, когда меня готовили к трону, должно было сделать меня твёрдым и непробиваемый. И так оно и было. Я гордился тем, что являюсь человеком, до которого ничто не может добраться. Даже когда Хелене удавалось пробить мою защиту, я быстро ставил её снова. Сильнее. Лучше.
Но правда в том, что Аврора, эта живая богиня в моём доме, делает меня слабым, и впервые в жизни мне есть что терять.
Её.
Я не могу потерять её.
И я не могу удержать её.
Я не знаю, что делать.
— Аксель, - мягко говорит Стелла, положив свою руку поверх моей. — Ты знаешь, что тебе пора двигаться дальше.
Я резко поднимаю на неё глаза. — Что ты имеешь в виду?
Она смотрит на меня неверящим взглядом поверх своего кофе. — Да ладно. Ты знаешь, о чём я говорю. Прошло два года с тех пор, как Хелена и...
Я качаю головой. — Я не буду говорить с тобой об этом.
— Я твоя сестра.
— Я знаю это. Но мне даже нечего сказать.
Она хмурится, и в этот момент она так похожа на мою мать, что я чувствую ещё один укол вины за то, что не навестил её недавно. — Мне трудно поверить в это. Послушай, я знаю, что то, что у вас с Хеленой было на виду, не было тем, что у вас было наедине.
Моё сердце сжалось. Наш брак без любви был тем, что я стремился скрыть, не смотря на цену.
Ты так хорошо умеешь всё скрывать, говорю я себе.
Я молчу несколько секунд, и наконец мне удаётся сказать: — Почему ты так говоришь?
— Ты думаешь, я не знаю, как выглядит брак без любви? - говорит она. — Да ладно, Аксель. Мой развод только что был завершён. Я знаю, что Эгиля интересовали только мои деньги и статус, так же как я знаю, что Хелену интересовали только твои. Она хотела этот трон, и она его получила.
Мне трудно сглотнуть, моё сердце окутано слоями и слоями застывшего чувства вины. — Она сделала много хорошего.
— Я знаю. Все знают. Ты всё ещё можешь сделать много хорошего для мира и вообще быть хорошим человеком, делая при этом неправильные вещи. Люди не только черно-белые. Мы даже не серые. Мы все цвета, смешанные в одно мутное месиво. Может быть, Хелена просто хотела стать королевой, чтобы изменить мир к лучшему своими благотворительными акциями. Это благородное дело, но оно не отменяет того факта, что она тебе изменяла.
Я чувствую себя так, будто меня ударили кулаком по кишкам. — Откуда ты это знаешь? - Мои слова прозвучали неровно.
Её глаза становятся мягкими. — Потому что я видела её и Никласа однажды, когда они думали, что меня там нет. Если они были так небрежны со мной, они будут такими же и с тобой. Я бы не сказала тебе, если бы не предполагала, что ты уже знаешь.
Она права. Они были небрежны. Как будто Хелена хотела, чтобы я знал, прекрасно понимая, что я никогда не разведусь с ней. Дело в том, что она была права. Я бы не развёлся с ней - не поэтому я столкнулся с ними на Мадейре. Я просто хотел, чтобы эта шарада закончилась. Мне нужно было высказаться.
И я сказал это. Это было последнее, что услышала Хелена.
— С какой стати ты заставил Никласа работать на тебя? - шепчет она. Мы в столовой. Все остальные на улице, участвуют в снежной битве, которую устроила Аврора.
— Это сложно, - говорю я ей.
— Это не твоя вина, что Хелена умерла.
Я криво улыбаюсь ей. — Как бы я ни любил, когда ты приходишь в гости, я не люблю разговоры о смерти с моим утренним кофе.
— Ладно. - Она вздыхает, раздражённая тем, как тупо я себя веду. — Отталкивай меня. Я привыкла к этому. Но не делай того же с ней.
— С ней?
— Авророй.
— Моя няня?
— Да. Няня, ради которой ты купил бесценную реликвию. Перестань притворяться, что она просто твоя няня. Я видела, как ты на неё смотришь. Я никогда не видела, чтобы ты так смотрел на кого-то раньше.
Я резко встаю, скрип моего стула эхом разносится по комнате. — Ты видишь то, чего нет, Стелла. Ты всегда так делала, с самого детства. Твоё воображение берет верх над тобой. Она просто няня. Конец истории.
— Это не так, - говорит она, глядя на меня вверх и вдавливая пальцы в стол. — И если ты не разберёшься со своим дерьмом, ты потеряешь её, так или иначе.
Мысль об этом, услышать эти слова - ещё один удар по нутру, но более тонкий, как холодное скольжение остро заточенного ножа прямо в позвоночник.
— Здесь ничего нет, - говорю я ей хрипловато. — У нас профессиональные отношения, вот и всё, и мы оба знаем, что она здесь только на годовой контракт.
— Ты должен сказать ей, - говорит она, и как будто даже не слышит меня. — Она может чувствовать то же самое.
Я не пропускаю её слова мимо ушей. Она не знает, о чём говорит. Даже если она думает, что видит что-то между нами, она, как никто другой, должна знать, что я никогда не смогу действовать в соответствии с этим. Хелена была святой, её любили во всём мире. Если бы я начал отношения с няней моих детей, это был бы скандал, который ни я, ни эта семья никогда не пережили бы. Я никогда не смогу так поступить с ними. Я никогда не позволю тому, что я чувствую к ней, превратиться в нечто большее.
Я даже не могу ничего сказать Стелле. Все мои протесты остаются без ответа. Я просто поворачиваюсь и иду на кухню.
— Я просто забочусь о тебе, брат, - слышу я, как она тихо зовёт меня за собой. — Ты заслуживаешь счастья.
Но она должна знать, насколько это неправда.
* * *
Я не могу перестать думать о том, что сказала Стелла. В частности, “Она может чувствовать то же самое”.
Но я определённо не могу последовать её совету и просто сказать Авроре.
Во-первых, я даже не уверен, что я скажу, потому что я не знаю, что я чувствую, только то, что я это чувствую. Во-вторых, я её начальник. Аврора доверяет мне. Когда я только нанял её, я поговорил с её контактным лицом в агентстве по трудоустройству в Париже и спросил её, почему Аврора ушла с предыдущих мест работы. Очевидно, на её последней работе отец был полным ублюдком. Подлый, неуместный, манипулирующий. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы Аврора так думала обо мне, а если я поступлю так, как предлагает Стелла, то именно так она и будет думать.
Нет, я не могу нарушить доверие Авроры. Я не могу действовать в соответствии со своими импульсами, какими бы горячими они ни были. Я никогда не поставлю её в такое положение, когда она может уступить мне из чувства долга.
Но от одной этой мысли я становлюсь твёрдым. Мысль о том, что она уступит мне.
Что я наконец-то смогу сделать с ней все те грязные, дикие вещи, о которых мечтал.
Что я наконец-то смогу выплеснуть наружу всё, что так старательно пытался похоронить.
И ещё тот факт, что на самом деле она никогда не сделает ничего из чувства долга. Не было бы никакого "уступания" мне. Если бы она не хотела меня, она бы первая заявила об этом без всякого страха. У этой женщины стальной хребет.