Святые угодники. Это последнее, что я ожидала от него услышать. Они были звёздной парой королевских семей, такими красивыми, прекрасными и хорошими. Она с её благотворительностью, он с его раллийными гонками и парусным спортом. Они были так чертовски идеальны.
И это была ложь.
— Она никогда не любила меня, - продолжает он. — И в конце концов, потому что ты можешь только отдавать столько, сколько получаешь, я перестал её любить. Мы стали двумя людьми, которые жили в одном доме, и это было всё. Мы не были друзьями. Мы не были деловыми партнёрами. Мы даже не были родителями. Мы оба просто как бы управляли девочками, не советуясь друг с другом. Я боялся, что испортил им жизнь.
— Это не так, - говорю я ему, протягивая руку и проводя пальцами по его суровому лицу. Он целует мою ладонь, и я таю. — Ты вовсе не испортил их. Эти девочки умные, прекрасные и добрые.
— Потому что ты умная, прекрасная и добрая. Ты воспитываешь их лучше, чем она.
Я немного сжалась, не чувствуя себя комфортно от того, как идёт разговор. — Я не хочу преуменьшать тот факт, что она их мать, а я нет.
— Я честен. Как и всегда. Я не приукрашиваю слова, и ты сама всё это знаешь на данный момент. Ты видела признаки.
Он прав, но как няня я пыталась приучить себя никогда не подрывать мать, живую или мёртвую. Правда в том, что иногда, когда Клара говорит об их матери, Фрея выглядит совершенно растерянной. Фрее было всего три года, когда умерла её мать. Она не помнит её так, как Клара.
— Не грех осознавать, какое влияние ты оказала на них, знать, что ты изменила их к лучшему. В этом нет ничего постыдного. Хелена старалась изо всех сил, но её внимание было сосредоточено на другом, на других вещах, на других... людях, даже. Она хотела детей по неправильным причинам, в основном потому, что этого ждали, в основном потому, что это закрепило её место в моей семье. В наше время можно сказать, что она хотела стать матерью для таких, как она.
Я морщу нос.
— Но это не делает её плохим человеком. Она была хорошей в других отношениях. И я не виню её за то, что она хотела Клару и Фрею, независимо от её причин, потому что без этих причин у меня бы их не было. И они - мой мир. - Он кладёт пальцы мне под подбородок и поднимает мою челюсть, чтобы я встретила его взгляд. — Так же, как ты сейчас мой мир.
Я слегка сдвигаюсь, чтобы поцеловать его, нежно в губы, и наступает момент, когда я знаю, что если я отстранюсь и снова положу голову ему на грудь, то засну, и всё на этом закончится.
Но никогда никто не смотрел на меня так, как он сейчас, никогда никто не обнимал меня с такой уверенностью и надёжностью. Никогда никто не говорил мне, что я - его мир.
Я чертовски люблю этого человека.
Мой король.
Поэтому я целую его сильнее, мои ногти впиваются в его грудь. Его рот раскрывается навстречу моему, сначала медленно, неуверенно, потом всё более и более жадно.
— Аврора, - шепчет он мне в губы. — Как я могу удержать тебя навсегда?
И я таю.
— Просто будь со мной, - говорю я ему шёпотом, прежде чем добавить: — И заставь меня кончить. Много раз.
Он наполовину смеётся, наполовину рычит, и его улыбка становится совершенно волчьей, прежде чем он хватает меня и переворачивает так, что он оказывается сверху.
Сначала я думаю, что буду раздавлена, а затем мгновенно поглощена, но он отстраняется и двигается медленно, целенаправленно. Он располагается так, что лежит на мне, его тёплая грудь прижата к моей, его локти расположены по обе стороны от моей головы. Он смотрит на меня сверху вниз так, что это нервирует меня, пробирает до мозга костей. Его глаза одновременно мутные от вожделения и поразительно ясные, наполненные глубокой тоской, которую я чувствую, как тянет ко мне.
Но в них есть что-то новое, чего я никогда раньше не видела. Вспышка страха.
— Что такое? - шепчу я, пока он проводит пальцем по боковой стороне моего лица, по скуле, вниз к губам.
Затем слабая улыбка пересекает его губы, и хотя страх в его глазах не исчезает, он смягчается. — Богиня. - Его голос грубый, низкий, сиплый. От него по моей коже пробегают мурашки.
Он больше ничего не говорит.
И поскольку его взгляд так обезоруживает, я тоже не могу придумать, что сказать. Мы просто смотрим друг на друга, связанные на всех уровнях. Это чувство больше, чем мы оба.
И тогда я понимаю его.
Страх.
Он только что открыл мне своё сердце.
Он открыл свои секреты.
Он на мгновение сбросил маску, чтобы я увидела его душу.
Он впустил меня внутрь.
Аксель не сводит глаз с моих, горящих вожделением, и я уже так возбуждена, что между бёдер у меня мокро.
Мужчине достаточно взглянуть на меня, и я уже в полном беспорядке.
— Аврора, - простонал он, когда его пальцы нашли мой клитор, дразня его, его глаза не отрываются от моих. — Ты такая мокрая для меня.
Я широко улыбаюсь ему. — И только для вас, сэр.
— Мне нравится, когда ты говоришь со мной как няня, - хрипло говорит он, хватая меня за бёдра и притягивая ближе. — Ждёшь и готова выполнить мою просьбу. - Я поднимаю ногу и обхватываю его за талию, прижимая его к своим бёдрам, в то время как я стягиваю через голову свою ночную рубашку и отбрасываю её в сторону. Я начинаю терять терпение, боль внутри меня усиливается с каждым скользящим движением его пальца.
— Я буду выполнять твои приказы только в спальне, - напоминаю я ему, позволяя стону вырваться из моего рта.
— Я могу с этим жить, - шепчет он мне, доставая свой член и проводя его головкой вверх и вниз по моему клитору, делая паузу, чтобы ненадолго погрузить его внутрь, прежде чем вытащить обратно. В его пещерной комнате звук настолько громкий, что это непристойно.
И более чем очевидно, что сегодня он хочет сделать это мучительно медленно.
Я не возражаю.
Я закрываю глаза, отдаваясь этому интенсивному дразнению. Он не толкается внутрь, это просто ленивое скольжение, вперёд-назад, но я чувствую, что всё равно открываюсь для него, моё тело жаждет большего.
Голодное.
Всегда.
— Тебе это нравится? - бормочет он, его голос настолько густой от потребности, что я даже не могу ему ответить. Я киваю, снова расслабляясь на его подушке. Я готова к нему, отдаюсь и подстёгиваю его, когда он трётся об меня, снова и снова.
Это так чертовски богато.
По-королевски.
Я тяжело сглатываю, и с моих губ срывается умоляющий звук.
Ему это нравится. Я вижу, как напрягаются его мышцы. Моё сердце начинает колотиться в голове, моя кожа горячая и напряжённая, мои соски - затвердевшие камешки в прохладном воздухе, когда его кожа прикасается к ним.
Медленно выдохнув, он обхватывает моё бедро, проникая в меня сбоку. Он голый, толстый и длинный, когда он погружается в меня, этот медленный, декадентский толчок.
— Так хорошо, - бормочет он, его голос горловой от потребности. — Так прекрасно.