Тем не менее, я напоминаю себе, что не стоит увлекаться, когда в моих жилах течёт вино и виски, а также бодрящий морской воздух.
— Девочки заснули без проблем? - спрашиваю я её.
Она наклоняет голову вперёд-назад, раздумывая. — Может быть. Ты был прав, Клара действительно почему-то боится русалок.
— Ну, было бы чертовски приятно увидеть одну из них. - Я затягиваюсь сигарой и выпускаю дым изо рта, прежде чем предложить её ей. — Сигару?
Я не ожидал, что она возьмёт её, но она берет, легко засовывая её между губами.
Черт, это сексуально.
Но опять же, что в ней не сексуально?
— Здесь хорошо, - говорит она, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на бесконечное звёздное небо, когда дым выходит из её рта. — Это напоминает мне о доме. - Она делает паузу, а затем тихо говорит: — Ха. Я так редко называю это домом.
— Полагаю, у тебя должно быть совершенно другое небо.
— Это был совершенно другой мир. Я была совершенно другим человеком. - Она возвращает мне сигару.
Я хочу знать больше. Она так осторожна в отношении своего прошлого, даже сейчас. Я знаю, что это потому, что у неё было ужасное детство, когда её игнорировали, и ей трудно говорить об этом. Но я хочу, чтобы она поделилась со мной всем, хорошим и плохим. Я хочу знать, какие у неё сны, также как её кошмары.
— Значит, ты бросила школу, когда была подростком, - упоминаю я.
Она вздыхает. — Да. Когда мне было шестнадцать. Я была глупой. Я имею в виду, я совершила несколько действительно глупых ошибок.
— Почему ты бросила школу?
Она смотрит вдаль. Вода в этом заливе немного успокоилась, достаточно, чтобы отражать некоторые звезды. — Потому что я встретила мужчину и влюбилась.
Это сюрприз. — В шестнадцать лет?
— Щенячья любовь, - говорит она, пожимая плечами. — Щенячья любовь, которая переросла в нечто звериное. - Её голос теперь более едкий.
— Что случилось? Кем он был?
— Он был преступником, - говорит она.
Я смотрю на неё. — Ты серьёзно? Я имею в виду, я знаю, что среди австралийцев есть такая шутка, но...
— Нет, он действительно был. Он приехал в город с кучей денег, и ему нужно было надёжное место, куда их можно было бы положить. Он купил устаревший паб и открыл его. Но это было прикрытие. А потом он увидел меня, идущей мимо паба, когда я возвращалась из школы, и всё. Мой велосипед был сломан, а идти было несколько часов, и он предложил мне выпить бесплатно, и я вошла. Его звали Дэн. Он пообещал мне весь мир. Они всегда так делают, не так ли. Только у меня ничего и никого не было, и я застряла с ним, как сойка к своей матери.
— Где он сейчас?
— В тюрьме, - говорит она, смахивая волосы с лица, которое в свете звёзд кажется ещё более светлым и бледным. — По крайней мере, я надеюсь, что он там. Он убил кого-то во время неудачной сделки с наркотиками... - она замолчала.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось быть с таким человеком, - тихо говорю я ей. Когда я хотел, чтобы она открылась, я не думал, что это будет так. Но в то же время я рад, что больше не нахожусь в неведении.
— Иногда я думаю о том, что он - злодей, а я - жертва. В других случаях я думаю, что я злодей, а он жертва. Потом оказывается, что в истории у каждого есть обе эти роли. - Она испустила долгий вздох. — Мы просто люди, делающие глупости, потому что так поступают люди.
Сейчас так тихо. Я слышу, как внизу храпит Йохан. Я бросаю взгляд на лодку королевской охраны и вижу парня на заднем сиденье с айфоном, освещающим его лицо. Здесь есть свобода, место, где признание может освободить тебя.
Мне нужно освободиться.
Особенно с ней.
Мы не можем двигаться вперёд в этих отношениях, как бы вы ни хотели определить нас, пока мы не будем полностью честны и открыты друг с другом.
Я прочищаю горло и успокаиваю себя.
Это всего лишь последний шаг в моём спасении, и каждый раз она была моим костылём.
Каждая грязная вещь, которую я делаю с ней, заставляет меня чувствовать себя чистым внутри.
Каждый раз, когда я глубоко вхожу в неё, я рождаюсь новым человеком.
Она - воплощение милосердия, моё отпущение грехов.
— Я убил свою жену, - говорю я. Мои слова тихие, мягкие и предназначены для неё, но они всё равно оказывают воздействие тысячи бурь.
Аврора медленно поворачивается и смотрит на меня, её большие глаза ещё больше увеличиваются, её лицо бледнеет передо мной. Она даже не может говорить.
— Это был несчастный случай, - продолжаю я, тщательно подбирая слова, надеясь, что она поймёт меня. — В ту ночь я вёл машину. Это был не Никлас. Я был зол, дорога была мокрой, в машине была драка, и я... я потерял управление. Я так редко теряю контроль, но тогда я его потерял. Мы выехали на обочину и полетели вниз. Перевернулись. Я никогда не думал, что машина перестанет переворачиваться. Она не была пристёгнута ремнём безопасности и вылетела через лобовое стекло. Я видел, как она умерла.
Воздух между нами такой неподвижный, натянутый от напряжения. Аврора пытается дышать, я пытаюсь успокоить своё лихорадочное сердцебиение. Я не знаю, чего я ожидал, я просто знаю, что это должно было быть сказано. И если она должна оставить меня сейчас... я не могу её винить.
— Где был Никлас? - наконец спросила она.
— Он был в машине. Я забрал и его, и Хелену с аэродрома. Я хотел, чтобы они остались вдвоём наедине. Только так я мог противостоять им наедине.
— Почему?
— Потому что у Хелены и Никласа был роман. Возможно, с тех пор, как мы поженились, а может, и раньше. Я знал, и я хотел, чтобы они знали. Это было глупо. Я должен был держать рот на замке, это то, чего от меня ждали. Закрывать глаза на интрижки. Но я не мог. Мне было так больно, и более того, была задета моя гордость. Драгоценная, драгоценная гордость.
— Значит, Никлас не был за рулём?
— Нет. Он взял вину на себя, потому что я трус. Я знал, что признание в том, что произошло, разрушит мою семью и девочек. А он взял это на себя, потому что я обещал ему работу и обещал, что мир никогда не узнает о нём и Хелене.
— Господи, - ругается она, качая головой. — Аксель... я не знаю, что сказать.
Это становится трудно проглотить. Внезапно страх настолько реален, что я потеряю её. Что она наконец-то видит, кто я, человек под короной и за маской.
Затем она сдвигается и кладёт руку мне на бедро, сжимая его. — Спасибо, что сказал мне это. Должно быть, это так тяжело для тебя. Хотела бы я иметь такое мужество.
— Мужество, - горько усмехаюсь я. — Это не мужество. Просто я не могу ничего от тебя скрывать. Если ты собираешься быть со мной, ты должна точно знать, кто я. Трус.
— Хороший, выдающийся мужчина, - говорит она. — Это то, кто ты есть. Умный, весёлый, сексуальный и такой хороший отец. Ты так многогранен, Аксель, и ты через многое прошёл, и быть трусом - не одно из них.
— Я чувствую себя ужасно. Всё время. Живя в этой лжи.
— Но это была не твоя вина, ты сам так сказал.
— Нет, но это я их подобрал, злой, я их подвёз. Я должен был просто... найти другой путь.