Я наклоняюсь и беру её за плечи, заставляя посмотреть мне в глаза. — Девочки поймут, - говорю я ей. — Они всё равно не читают бульварную прессу, не в их возрасте, но мы, конечно, можем объяснить им своими словами, что с тобой произошло. Это то, что мы должны делать на данном этапе их жизни. Мы должны предупредить их о том, что может быть напечатано.
— А как насчёт всех остальных?
— Все остальные? Майя? Она моя тётя и твоя подруга. Я сомневаюсь, что твоё прошлое играет какую-то роль в её жизни или в том, что она думает о тебе. То же самое касается Стеллы. Близкие мне люди не из тех, кого легко переубедить. Они люди. Они всё понимают. Они все совершали ошибки.
— Но народ.
— Народ есть народ, и он может думать, что хочет. Я сделаю заявление, мы оба сделаем, и если они хотят продолжать, то пусть делают. Послушай, народ, пресса, все они раздули миллион историй обо мне, о Хелене, о моих родителях и об их родителях. Такова цена, которую приходится платить, будучи королевской особой. Но я не собираюсь отпускать тебя и уйти из моей гребаной жизни только для того, чтобы о нас не говорили ничего плохого. Пошли это. Пошли они.
— Я просто буду чувствовать себя виноватой.
— И я тоже чувствую себя виноватым. Из-за стольких вещей. Последние два года я тонул в своей вине перед Хеленой, и мне казалось, что я не заслуживаю любви и уж точно не заслуживаю тебя. Но ты, ты смогла сделать меня лучше. Твоя любовь, твоя доброта, твоя преданность помогли мне исцелиться, и я не смог бы сделать это сам. — Я делаю паузу, изучая её лицо, надеясь, что мне удалось до неё достучаться. — Мы все просто сломленные дети, прикрывающие свою вину взрослой одеждой. Мы примиряемся со своей виной или нет, но в любом случае мы продолжаем двигаться дальше. Вопрос только в том, будешь ли ты двигаться дальше со мной?
Она отводит глаза, по её щеке скатывается слеза, и в этой слезе я чувствую, как моё сердце уходит вместе с ней. В моей груди нет ничего, кроме пустоты.
— Пожалуйста, - говорю я, дыша с трудом, пытаясь отдышаться в пустоте. — Пожалуйста, Аврора, двигайся со мной дальше. Будь со мной. Я не могу без тебя. - Я прижимаю руку к её груди. — У меня есть дом в твоём сердце и любовь, которая не перестаёт кровоточить. Ты нужна мне в моей жизни, ты - моя жизнь, ты - моё солнце, которого я ждал слишком много зим.
Я смотрю, как она глотает, боль вокруг моей груди сжимается всё сильнее и сильнее, и я задаюсь вопросом, если в конце концов я просто рухну, возможно ли причинить такую боль.
Она смотрит на меня.
И в этом взгляде я вижу солнце. Я вижу её свет. Я вижу, как он пробивается сквозь тучи и тьму, которая почти отняла её у меня.
— Я люблю тебя, - говорю я ей снова, руки тянутся к её щекам, обнимая её лицо, когда слеза скатывается по моему пальцу. — Я люблю тебя. Скажи мне, что ты любишь меня. Скажи, что мы можем двигаться дальше вместе. Скажи, я твоя, сейчас и навсегда.
Она моргает, и ещё больше слёз проливается. Она обхватывает руками мои предплечья. — Я люблю тебя, - говорит она. — Я люблю тебя и мне страшно. Мне так страшно. Я не хочу быть тем человеком, которым я была.
— Ты не будешь.
— Я не хочу тебя потерять.
— Ты не потеряешь.
— Я не хочу, чтобы дети пострадали.
— Они не пострадают.
— Я хочу заслужить тебя.
— Ты заслуживаешь.
Она закрывает глаза, и я отпускаю её лицо, притягивая её в объятия. Она обхватывает меня руками, крепко прижимается ко мне, плачет, уткнувшись мне в шею.
Я кладу руку ей на затылок, обнимая её. Даю ей понять, что её страхам здесь нет места.
Мы разберёмся с таблоидами. Мы разберёмся с её прошлым. Мы разберёмся со всем.
Всё это не имеет значения, пока у меня есть моя королева.
* * *
Полет обратно из Санта-Крус долгий. Даже на частном самолёте, я не люблю находиться в воздухе, и особенно не люблю, когда мне кажется, что моя страна разваливается на части от избытка сплетен.
Но именно это и происходит.
После того, как рано утром прошлое Авроры оказалось в центре внимания, несколько других таблоидов начали распространять эту информацию, пока она не облетела весь мир. Я провёл утро, собирая вещи и разбираясь с PR-кошмаром века, отвечая на звонки моих сотрудников и даже премьер-министра, говоря всем, что завтра у меня будет пресс-конференция во дворце.
Но поскольку на этом самолёте нет wi-fi, я не могу ответить людям или проверить свою электронную почту, и, наверное, это к лучшему.
Клара и Фрея сидят в ряду напротив нас, занятые своими играми на iPad, а Аврора сидит рядом со мной. Мы держимся за руки, что, похоже, не вызывает реакции у девочек, но вызывает её у королевских стюардесс в задней части самолёта. Я заметил несколько поднятых бровей, когда они проходили мимо нашего места, направляясь к туалету, но, конечно, они не осмелились ничего сказать.
— Знаешь что? - сказала Аврора, наклоняясь ко мне, её голос был низким. — Я думала обо всём, что они говорят обо мне...
— Пожалуйста, не думай об этом слишком много. Это всё мусор.
— Да, это мусор. Но есть некоторые напечатанные детали, которые не совсем соответствуют действительности. То есть, легко откопать мой фоторобот, если знаешь моё старое имя, и легко узнать больше о Дэне. Но в британском таблоиде были некоторые личные детали, которые они не должны были получить.
Я нахмурился. — Что ты имеешь в виду? Ты имеешь в виду, что твоя мать проболталась?
Она качает головой, потирая губы, пока обдумывает это. — Нет. Не то. Они цитируют анонимный источник, но мне кажется, что моя мать могла бы сразу сказать, кто она такая. Это если она вообще знает, кто я сейчас. Я не видела и не слышала о ней десять лет.
— Так кто бы это мог быть? Амели?
— Нет, не она. Я не позволяю людям подходить ко мне настолько близко.
— Расскажи мне об этом.
Она подталкивает меня в бок. — Это серьёзно. Таблоиды сообщают не только о фактах, но и о чувствах. Моё чувство вины за прошлое, моё желание стать кем-то новым. Я была бездомной, жила под мостом в Брисбене. Никто никогда об этом не знал. Я рассказывала об этом только в своём дневнике.
Мой подбородок дёргается от удивления. — У тебя есть дневник?
— Да, - шипит она. — Ты видел его.
— Нет.
— Да, помнишь, как ты просматривал его в начале моей работы? Чёртов шпион.
— Та штука, в которой были все нянины записки? Это был блокнот.
— Это также был мой дневник. Почему ты решил, что я так расстроена?
— Потому что ты такая?
Она ворчит. — Нет, Аксель. Ты случайно увидел только записи, которые я сделала о справочнике. Если бы ты продолжал читать дальше, ты бы увидел мои мысли и чувства. Я не записываю их каждый день, только когда мне плохо, или грустно, или злюсь, или вижу странный сон. Я часто пишу о прошлом, чтобы оставить его в прошлом. Что? - Она смотрит на меня, потому что я хмурюсь как сумасшедший.