Между тем, Ольга, звучно чмокнув своего жениха — поручика Лаврентьева в щеку, шаловливо скосила ясные васильковые глаза в сторону зануды есаула и звонкой девичьей скороговоркой защебетала:
— А, между прочим, господин есаул, все мои знакомые барышни наперебой твердят, что силы для обороны у вашего полка практически исчерпаны и что не далее как через сутки наш город падет и полностью перейдет в руки красных! А еще они говорят, что всех нас красные зверски, изнасилуют, а затем убьют!
— Господи, и куда катится Россия? — тяжело вздохнул есаул и истово перекрестившись, пробормотал: — Прости раба грешного своего!
Больше он сказать не успел ничего, потому что внезапно, в тыл артиллерийской батареи расположенной на Ипатьевском кладбище ударила красная конница. Раздосадованные невозможностью форсировать Волгу в окрестностях Ежовска, красные, как и предрекал есаул, перешли реку вброд много ниже города по течению. Не переставали удивляться поразительному легкомыслию белых, которые не удосужились выставить конные разъезды по берегу, выше и ниже города, красные благополучно переправили всю свою конницу через Волгу. И вот уже в который раз, стремительно закрутились сабельные винты братоубийственной мясорубки Гражданской войны.
Глава 2
После гибели Марго Сенсей неизменно пребывал в состоянии глубочайшей депрессии. Он в считанные дни опустошил весь внушительный запас алкоголя, имевшийся на даче Иннокентия Павловича. Именно здесь они и залегли на дно, пережидая пока в городе улягутся страсти, вокруг их исчезновения с Чертова острова. А также после той бойни, которую Сенсей устроил пономаревской братве на заброшенной совхозной ферме.
Сначала у Сенсея были некоторые сомнения по поводу надежности их временного пристанища, расположенного в пригородной зоне. Но Иннокентий Павлович успокоил его, сказав, что и джип, номера которого бандиты уже наверняка пробили и дача оформлены на подставное лицо. По счастливой случайности этот достойный человек как раз сейчас находился за рубежом.
Пока Сенсей глушил свое горе алкоголем, старый антиквар все свободное время проводил в обществе Некра. Первым делом, несмотря на большой риск, он свозил его в город к знакомому стоматологу. После этого они еще несколько раз ездили к нему, пока, наконец, парасхит вновь не засверкал белоснежными вставными зубами. Когда Иннокентий Павлович был вынужден уезжать по неотложным делам, он всякий раз усаживал Некра перед ноутбуком, в который вставлял диск с какой-нибудь детской развивающей программой. Надо отдать египтянину должное, он оказался способным учеником и словно губка благодарно впитывал всю информацию, которой его старательно пичкал антиквар.
Как-то Сенсей маясь от последствий беспробудного пьянства спросил у Некра не пухнет ли у того голова от всей этой зауми? Вопрос был чисто риторический. Сенсей не рассчитывал получить ответ. С равным успехом он мог бы спросить о чем-нибудь березу во дворе.
Каково же было его удивление, когда Некра показал пальцем сначала на початую бутылку виски, а потом на самого Сенсея, после чего вежливо с жутким акцентом спросил:
— А, у тебя?
Сенсей тогда здорово обиделся, пробурчал в ответ что-то насчет того, что чего-то некоторые в последнее время стали больно разговорчивыми. Но пить после этого он стал меньше. А в один прекрасный день вообще перестал. В сарае он соорудил себе некое подобие боксерского мешка, обернув небольшое бревно старым матрацем и подвесив эту довольно нелепую конструкцию к потолочной балке. Он часами мог дубасить свой необычный тренажер, входя в форму.
Наконец, однажды, он попросил Иннокентия Павловича отвезти его в город и высадить там возле небольшого ресторанчика. Перед тем как выйти из машины Сенсей нацепил было черные очки, но взглянув в зеркало, недовольно поморщился и, сложив очки, отдал их Иннокентию Павловичу.
Войдя в ресторан, Сенсей сказал охраннику на входе, что ему нужен Бизон. Тот сначала включил дурака и сказал, что хозяина нет на месте. Но после тог, как Сенсей погрозил ему своим набитым кулаком и пообещал оторвать уши, охранник куда-то исчез. Вскоре он вернулся со стриженым седым коротышкой в черной водолазке, у которого при виде Сенсея брови поползи вверх.
Пожав Сенсею руку, он быстро завел его в подсобное помещение и спросил:
— Братан, а ты в курсах, что Пономарь за твою голову, вернее, задницу назначил астрономическую премию?
— Догадываюсь, потому и пришел, — хмуро ответил тот.
Бизон с Пономарем, сколько Сенсей себя помнил, всю жизнь наступали друг другу на пятки, вставляли палки в колеса и гадили один другому по мелочам и по крупному. Но так как по финансовым возможностям и по количеству бойцов между ними существовал примерный паритет, ничего серьезного они друг другу сделать не могли или, скорее всего, просто не решались. В конце концов, два бандита скрипя зубами, стихийно поделили город на две относительно ровные части и заключили перемирие, с нетерпением ожидая удобного случая, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Сенсей пришел к Бизону с тем, чтобы убедить его, что именно такой момент ему сейчас и представился.