— А ну его в баню, этого вашего хачика! — сказал, наконец, бизон, поднимаясь с кресла и разминая свою могучую шею. — У него по ходу, крыша совсем поехала от такого богатства. Короче, сейчас отправляемся спать. А завтра с утра будем думать, что дальше делать со всем этим добром. Утро вечера мудренее.
Сенсея, Иннокентия Павловича и Некра разместили в одной комнате. Антиквар с египтянином продолжали увлеченно переговариваться, не давая Сенсею уснуть.
Наконец ему это надоело, и он подал голос:
— Эй, может вы чисто для смеха, поделитесь со мной тем, о чем уже полночи шепчетесь?
— Нашел бы ты чего выпить, а? — недовольно покосился на него Иннокентий Павлович. — Потому что разговор получится долгий.
— Нашли официанта! — в сердцах проговорил Сенсей, поднялся с дивна и вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся с бутылкой водки, половиной палки колбасы, булкой и тремя пластиковыми стаканами. Некра осторожно пригубив водку, принялся с отвращением плеваться.
— Не нравится, не пей, — холодно сказал Сенсей и опрокинул в себя содержимое своего стакана. — Нам больше достанется.
— В общем, такое, значит дело, — увлеченно начал Иннокентий Павлович, закусывая куском колбасы. — Давным-давно, лет двести тому назад в Ежовске жил поживал купец Веревий Холодный.
— Имечко больно чудное, да и фамилия тоже не подкачала, — хмыкнул Сенсей.
— Был он из семьи ярых старообрядцев, отсюда такое странное имя и необычная фамилия, — пояснил Иннокентий Павлович. — Дела у него шли не ахти как хорошо, так с серединки на половинку. Но вот однажды он вдруг стал стремительно богатеть, буквально на ровном месте. Поговаривали, что он нашел воровское золото — клад Стеньки Разина. Много еще всякой ерунды говорили. И то, что Веревий душу дьяволу продал, свел дружбу с чернокнижниками и колдовством занимался. Действительно наш купчина довольно близко сошелся с одним немцем, которого звали Карл Крейцер. Он работал прозектором в анатомичке Ежовского Императорского университета. То есть, был в некотором роде коллегой нашего Некра. Крейцер готовил из трупов препараты для студентов да выставочные экспонаты для анатомического музея. Так вот, по городу ходили упорные слухи, о том, что Карл чернокнижник. Ну а раз он был дружен с Холодным, то значит и колдовали они вместе.
— Что-то ты очень уж издалека зарулил, — иронично заметил Сенсей. — Если, можно, хотелось бы побольше конкретики.
— Будет тебе сейчас и конкретика, — недовольно покосился на него антиквар. — Не знаю, как насчет колдовства и нечистой силы, но вот что доподлинно известно.
Выдержав эффектную паузу, Иннокентий Павлович продолжил:
— За все время совместной деятельности наших друзей пропало от двадцати до тридцати жителей Ежовска и прилегающих к нему деревень.
— И что они делали с похищенными? — поинтересовался Сенсей.
Некра все это время сидел прямо, словно истукан, вытаращив свои черные глаза, и внимательно слушал неторопливый рассказ старого антиквара. Сенсей мог бы поклясться, что египтянин отлично понимает каждое слово.
— В том-то и дело, что никто толком не знает, что эти негодяи делали с похищенными. Не были найдены ни тела, ни останки пропавших людей.
— Слушай Иннокентий Павлович, а откуда это все вообще стало известно? — недоверчиво спросил Сенсей.
— Здрасьте. пожалуйста! — недовольно протянул тот. — Это было очень громкое дело. Велось следствие. Холодного с Крейцером арестовали, им даже учинили допрос с пристрастием. В конце концов, под влиянием возмущенной общественности города, на суде им обоим был вынесен смертный приговор. Душегубы были повешены во дворе Ежовской тюрьмы.
— А что обыски тогда не проводили? — задумчиво спросил Сенсей.
— Проводили и неоднократно, но ничего определенного имевшего отношение к похищениям людей, найти, так не удалось. Поговаривали, что все это каким-то образом связано с Проклятой штольней, местоположение которой неизвестно и по сей день. Рассказывали еще про какое-то дьявольское золото, с помощью которого якобы разбогател Веревий Холодный. Но все это не более чем городские легенды, основанные на старых сплетнях. Да, чуть совсем не позабыл, после казни Холодного осталась вдова с сыном, которая позже вышла за некоего Лаврентьева из худородных дворян. На этом ветвь Холодных прервалась, так как вдова и сын его взяли фамилию Лаврентьевых. После Крейцера не осталось никаких наследников. Весь его немудреный скарб, с представившейся оказией, был переправлен его родителям в Германию.