— Нет, — качнул тот кудлатой, словно у пуделя, головой. — Мы воняем давно немытыми людьми, а этот пахнет каким-то зверьем.
Иннокентий Павлович удивленно поднял глаза на Сенсея, а Некра, ткнув пальцем в пол, сморщил нос и сказал:
— Там!
В это время, над потолком кабины что-то щелкнуло, после чего мерно загудели электродвигатели. Лифт дрогнул и начал медленно опускаться вниз.
Глава 15
Есаул с удивлением обнаружил, что штольня, в которую они опускали Кривошеева, представляет собой отвесную вертикальную шахту. Но что более всего поразило его, так это, то, что на всем видимом своем протяжении штольня имела вид геометрически идеального цилиндрического колодца. Стены этого загадочного колодца тускло блестели, словно бока глазированного керамического кувшина. Они тянулась вверх и вниз, насколько было видно глазу, и исчезали в непроглядной темноте.
Все это время Ольга стояла возле них и светила «шахтеркой». Поручик и еще один рядовой напряженно вглядывались в темноту, сквозь дыру, проломленную ими в кирпичной стене, выглядывая, не приближается ли неприятель? Есаулу вовсе не улыбалось быть застигнутым врасплох, поэтому он выставил их там, в качестве часовых.
Они не знали, сколько прошло времени, когда веревка в руках есаула вдруг неожиданно ослабла, а потом и вовсе провисла. После этого веревка вновь натянулась, и есаул отчетливо ощутил, что унтер дергает за нее снизу.
Затем послышался унылый свист и тихий, ослабленный разделяющим их колоссальным расстоянием голос Кривошеева:
— Все, я уже стою на земле! Кругом темнотища, хоть глаза выкалывай! Все одно ничего не разглядишь! Но места много, по всему видать огромадная пещора! Можете спускаться!
— Вот что, братец! — свесившись вниз, прокричал в темноту колодца есаул. — Отойди-ка как можно дальше от того места где стоишь! Мы сейчас туда провиант сначала спустим! Не дай бог, еще тебя зашибем!
Тусклый оранжевый огонек на самом дне штольни тут же качнулся в сторону и стремительно исчез из поля зрения есаула. Кривошеев поспешил выполнить команду.
Есаул, предусмотрительно обмотав веревку вокруг скального выступа, надежно затянул ее крепким узлом.
— Снимайте все оружие и припасы с лошадей! — велел он и сам, подавая пример начал отстегивать с седла одной из них притороченные туда фляги с водой.
Когда на лошадях остались только уздечки он велел развести лошадей в стороны и уложить их на пол пещеры. Пока другие крепко держали лошадей за ноги, есаул вынул черкесский кинжал и деловито по очереди перерезал горло обеим лошадям. Ольга, отвернувшись к стене пещеры, рыдала в голос. Не обращая на нее ни малейшего внимания, есаул с помощью штабс-капитана и рядового, потащили еще агонизирующую тушу лошади, из горла которой хлестала черная кровь к отверстию штольни.
Свесившись вниз, есаул зычно крикнул:
— Поберегись!
После чего лошадь сбросили вниз. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем снизу донесся глухой, чавкающий звук приземлившейся туши. Точно таким же образом туда была препровождена и вторая лошадь.
Все это время Ольга продолжала оглашать пещеру стенаниями:
— Господи, за что?! За что ты посылаешь нам эти испытания?! В чем мы грешны перед тобой?!
Есаул, обтерев руки, перемазанные в крови о свои галифе, досадливо морщась, проговорил, повернувшись к ней:
— Ольга Владимировна, мне это также как и вам не доставляет решительно никакого удовольствия! Но позвольте вас спросить, чем вы собираетесь питаться там внизу? Или быть может вы решили, что на вас ниспадет манна небесная? Так должен вам доложить, милая барышня, что, во-первых, боженька уже давно отвернулся от всех нас, а во-вторых, мы находимся так глубоко под землей, что небесные благодеяния нас вряд ли коснутся! Уж если на то пошло, то мы сейчас ближе к аду, чем к небесам! И помощи мы, скорее всего, дождемся от хозяина преисподней, чем от так горячо вами любимых небес!
В этот момент снизу из штольни вдруг раздался приглушенный крик, потонувший в грохоте выстрелов. По всей вероятности Кривошеев вел огонь сразу из двух револьверов. Вскоре все стихло, и воцарилась мертвая, гнетущая тишина.
— Кривошеев, вы живы? — крикнул в темноту есаул и стал напряженно ждать ответа.
С несказанным облегчением он услышал снизу глухой голос бравого унтера:
— А что со мной сделается-то? Туточки я!