— Просто я не в настроении сегодня, и есть о чем подумать в тишине собственного кабинета.
— Я что-то пропустила? — от цепкого взгляда профессора Мелвин нельзя было укрыться.
Он промолчал и предложил ей сесть. Только потом, выдержав паузу, ответил.
— Послушай, Дейзи, не хочу показаться грубым, но сейчас не лучшее время для задушевных разговоров со мной. Есть новости для нас из Комиссии?
— Пока нет, я бы просто набрала твой номер. Дело в другом. Я забежала на минуту не для того чтобы лезть тебе в душу, Уилл, — ответила она, грустно улыбнувшись собственным мыслям, — Просто один человек попросил меня кое-что тебе передать.
С этими словами Дейзи протянула ему объемную темно-серую папку для бумаг, на которой было написано простым карандашом: «Апрель-май 1972. Долина царей. Экспедиция Уильяма Лэма.»
— Что это?
— Записи, фотографии, расшифровки текстов, сделанные Александрой. Все ее наработки по итогам раскопок.
— Но разве она не собиралась использовать их в своей будущей диссертации? — спросил он в недоумении.
— Собиралась, но решила, что семейная жизнь важнее науки.
— Мудро…, - только и смог сказать Уильям, разглядывая знакомые каракули своего личного и самого любимого помощника в экспедиции. Этот почерк всегда казался ему немного нестройным и детским.
— Еще бы! У нее наверняка был хороший учитель, — Дейзи посмотрела на Лэма так, что у него замерло сердце. Ей не нужно было много времени и сил, чтобы догадаться какие аргументы, почти наверняка, использовал ее друг, чтобы объясниться с Алекс и оттолкнуть ее.
— Значит, она окончательно бросает науку.
— Полагаю, что да. Это ее прощальный подарок нам — немолодым, помешанным на своей археологии, но так и не нашедшим счастья, ученым…
Уильям вздохнул и посмотрел в окно, выходящее на внутренний дворик. Его глаза предательски заблестели. В кабинете повисло молчание.
Дейзи поднялась со своего места. Первым ее порывом было подойти и коснуться его плеча рукой, но она сдержалась и сказала:
— Пожалуй, мне пора. Береги себя, Уилл!
— Она передавала что-нибудь еще? — внезапно спросил он.
— Нет, для тебя от нашей девочки личных приветов нет и быть уже не может. У нее свадьба в эту субботу.
— Уже? Почему такая спешка?
— Они улетают в Аргентину…Альберт получил новое назначение, и…
— Надолго…
— Не знаю. Возможно навсегда… — Дейзи сочувственно смотрела на такое знакомое до последней черточки лицо, но по-другому поступить она не хотела и не могла. Пусть он знает все, пусть сам решит, что ему делать с этим.
— Спасибо, что нашла время заехать и выполнить ее просьбу, — Его голос слегка дрожал, выдавая сильное волнение. Еще несколько секунд он сидел неподвижно, пристально вглядываясь в пейзаж за окном, пытаясь собраться. Наконец Уильям шумно выдохнул и поднялся на ноги. Дейзи почему-то не смогла встретиться с ним взглядом, ей не хотелось видеть сейчас его красивые глаза, до краев наполненные болью, так же как семь лет назад в больничном коридоре, когда он узнал о потере сына.
— Не надо благодарностей, Уилл. Я делаю это, потому что вы оба мне дороги. Как бы мне хотелось, чтобы все вышло иначе…
Когда дверь захлопнулась, он еще некоторое время прижимал к себе папку с черновиками Алекс, едва не опоздав в аудиторию к началу лекции, потрясенный, неожиданно для себя раздавленный новостью о ее скороспелой свадьбе и отъезде.
Он едва дождался окончания занятий, чтобы, наконец рассмотреть «прощальный подарок». Но вернувшись домой, долго сидел за своим рабочим столом, рисуя пальцем на серой обложке невидимые узоры, почему-то не решаясь заглянуть внутрь. Словно вся его боль и горечь могла вырваться наружу, при взгляде на выведенные ею, пусть и не имеющие к нему самому никакого отношения, торопливые, неровные строки.
-----------------------------------
Внутри папки, которую Уильям открыл, была дюжина довольно неплохих снимков с текстами усыпальницы, черновики переводов, выполненные Александрой, как от руки так и на печатной машинке, краткие записи по дням раскопок…Он перекладывал их так бережно и нежно, словно хотел почувствовать ее присутствие в этих листках бумаги.
Он прочел почти все, отмечая с какой необыкновенной тщательностью и вниманием к деталям, Алекс работала над переводом текстов. Но помимо записей, кое где на полях мелькали быстрые зарисовки понравившихся ей элементов росписи, незнакомых иероглифов и символов, сделанных очень профессионально. Он и не представлял, что она так хорошо рисует. Иногда, на небольших черновиках, встречался и его собственный профиль, намеченный несколькими уверенными штрихами…
«Какая же ты все таки умница» — думалось ему в полумраке освещенного лишь настольной лампой кабинета — «Из тебя бы вышел куда более талантливый ученый, чем я..»- при этой мысли ему становилось невыносимо больно. Известия от Дейзи, о решении Алекс бросить науку, окончательно подорвали его уверенность в том, что после их объяснения здесь в Мелборне все встало на свои места, что он все сделал правильно…
"Ну вот же! Сбылось, случилось! Ошибка исправлена, девочка образумилась и поняла, что для нее лучше. Ты должен быть доволен!" — с горечью думал он, но его совесть едкой ржавчиной захватывала сознание, не отпуская ни на минуту. Он в отчаянии ударил кулаком по столу, будто саднящие теперь костяшки пальцев могли избавить его от душевных мук.
Уильям посмотрел на последний листок, вложенный в папку. Это был рисунок скарабея, наверное один из тех, что украшали стены гробницы. Рисунок был очень простым и схематичным — круглое тельце, изящные росчерки пластинок-крыльев, традиционно сложенные под панцирем короткие лапки. Но приглядевшись внимательнее можно было различить на спинке жука ключ бессмертия — анх, который очень хитрым способом складывался из других линий рисунка.
Несколько раз Уилл закрывал и вновь открывал набросок Алекс, не в силах объяснить, почему он не дает ему покоя, пытаясь понять, откуда именно это изображение и где раньше могло ему встретиться. Но на фотографиях, сделанных в усыпальнице, подобных версий скарабея не обнаружилось.
Наконец, достав собственные архивы, он несколько минут разыскивал нужный снимок одного из переведенных им папирусов. После ровных рядов иероглифов, в которых скрывалось древнее пророчество, зачем-то вписанное Иситнофрет в сакральное обращение к одной из сущностей души — Ка, вместе с указанием истинного места нахождения своего тела, стоял знак Священного скарабея. Узор крыльев на его спинке образовывал хорошо различимый ключ бессмертия…
Уилл почувствовал, как кровь бросилась в лицо, еще никогда с ним не было подобного. Он невольно потянулся к шее и снял шнурок с маленькой фигуркой, которая сопровождала его везде и всюду, долгие годы. Ему раньше не приходило в голову скрупулезно ее разглядывать. Это был всего лишь талисман, не представляющий никакой материальной или художественной ценности. Фигурка была сделана из двух половинок, наподобие медальона. Он открывал его лишь один раз — внутри не было ничего интересного, лишь очередной схематичный рисунок того же скарабея, выполненный в немного другой технике…
В следующую секунду Уильяму показалось, что он теряет связь с рациональной стороной сознания, так же как и в тот момент, когда текст на стене усыпальницы показался ему удивительно знакомым, словно он сам составил его когда-то. Его скептицизм не мог, но должен был принять вызов того, что он видел сейчас собственными глазами. Рисунок Алекс, изображение из зашифрованного папируса и скарабей в амулете, лежащем сейчас на его ладони, были не просто отдаленно похожи друг на друга. Любой дилетант, ничего не смыслящий в древнеегипетском каноне, сказал бы, что они выполнены по одному образу и подобию. Чем бы это ни было — ловкой мистификацией, плодом чьего-то изощренного ума или простым совпадением, Уильям снова ощутил дыхание тех таинственных миров, которые всегда считал не более чем сказкой и вымыслом древних.
"Возможно мы не в первый раз живем на этой земле…", — тут же вспыхнули в памяти недавнее слова Алекс. Он понял, что все расплывается перед глазами, устыдившись своей слабости.