Некоторое время Филипп сидел задумавшись, затем возобновил свои нападки:
– Ты ничего не сказал о злоупотреблениях, ужасных, невыносимых злоупотреблениях, при которых мы живем.
– Там, где есть власть, всегда будут и злоупотребления властью.
– Но не там, где обладание властью зависит от справедливости ее использования.
– Обладание властью и есть власть. Мы не можем диктовать свои условия властям предержащим.
– Народ может, у него есть такое право.
– Я повторяю свой вопрос: когда ты говоришь о народе, то имеешь в виду население? Конечно да. Как может оно воспользоваться властью? Оно может обезуметь и предаться грабежу и разбою. Осуществлять твердую власть население не способно, ибо власть требует качеств, каковых у него нет, или это уже не население. Население – неизбежное, трагическое следствие цивилизации. Что касается остального, то злоупотребление можно нейтрализовать справедливостью, а справедливость можно обрести только в просвещении. Господин Неккер намерен обуздать злоупотребления и ограничить привилегии. Это решено. Для этого и собираются Генеральные штаты.
– Видит Бог, в Бретани мы уже положили многообещающее начало! – воскликнул Филипп.
– Пустое! Естественно, дворяне без борьбы не уступят. Хоть борьба бессмысленна и нелепа. Впрочем, человек по природе своей бессмыслен и нелеп.
– Вероятно, – с подчеркнутым сарказмом заметил господин де Вильморен, – убийство Маби ты тоже квалифицируешь как бессмысленное и нелепое? Я не удивлюсь, если, защищая маркиза де Латур д’Азира, ты заявишь, что его егерь поступил крайне гуманно, застрелив Маби, поскольку в противном случае тому пришлось бы отбывать пожизненное наказание на галерах.
Андре-Луи допил шоколад, поставил чашку и отодвинулся от стола – завтрак был окончен.
– Признаюсь, я не так отзывчив, как ты, милый Филипп. Меня тронула судьба Маби. Но при всем потрясении, я не забыл, что в конце концов он встретил смерть в момент совершения кражи.
Господин де Вильморен в негодовании вскочил с кресла.
– Разве можно ожидать иного отношения от помощника поверенного дворянина и представителя дворянина в Штатах Бретани!
– Филипп, ты несправедлив! Ты сердишься на меня! – взволнованно воскликнул Андре-Луи.
– Я обижен, – признался де Вильморен. – Я очень обижен. Твои реакционные взгляды возмущают не только меня. Тебе известно, что в литературном салоне серьезно подумывают о твоем исключении?
Андре-Луи пожал плечами.
– Меня это так же мало удивляет, как и беспокоит.
– Иногда мне кажется, что у тебя нет сердца, – страстно проговорил господин де Вильморен. – Тебя интересует только закон, но никак не справедливость. По-моему, Андре-Луи, я ошибся, придя к тебе. Вряд ли ты поможешь мне в переговорах с господином де Керкадью.
Филипп взял шляпу с явным намерением уйти. Андре-Луи вскочил со стула и схватил его за руку.
– Филипп, – сказал он, – клянусь, я больше никогда не стану говорить с тобой о законе и политике. Я слишком люблю тебя, чтобы ссориться с тобой из-за чужих дел.
– Но я отношусь к ним как к своим собственным, – горячо ответил Филипп.
– Конечно, конечно. Потому-то я и люблю тебя. Иначе и быть не может. Ты – будущий священник, и тебя должны волновать дела каждого человека. Я же – адвокат, поверенный дворянина, как ты говоришь, и меня волнуют дела моего клиента. Этим мы отличаемся друг от друга. Однако тебе не отделаться от меня.
– Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты не ходил со мной к господину де Керкадью. Долг перед клиентом не позволит тебе помочь мне.
Гнев Филиппа прошел, но его решение, основанное на вышеприведенном доводе, осталось непреклонным.
– Прекрасно, – согласился Андре-Луи, – поступай как знаешь. Но по крайней мере, ничто не помешает мне пройтись с тобой до замка и дождаться, когда ты закончишь дела с моим крестным.
Мягкий характер господина де Вильморена был чужд злопамятности, и молодые люди добрыми друзьями вышли из дома и направились вверх по главной улице Гаврийяка.
Глава II
Аристократ
Сонная деревушка Гаврийяк лежала в полулиге от шумной дороги в Рен, в излучине реки Мо. Ее дома лепились у подножия и беспорядочно взбирались до половины пологого холма, увенчанного приземистым замком. После уплаты дани сеньору, десятины церкви[16] и податей королю карманы жителей Гаврийяка оставались почти пустыми. Но хоть им и стоило немалого труда сводить концы с концами, их жизнь была не так тяжела, как во многих других местах Франции, и намного легче, чем у нищих вассалов блистательного сеньора де Латур д’Азира, обширные владения которого отделяли от их деревни воды Мо.
Своим внушительным видом замок Гаврийяк был обязан скорее господствующему положению над деревней, чем какими-либо присущими ему особенностями. Как и все дома в Гаврийяке, он был построен из гранита, источенного почти тремя веками существования, и представлял собой двухэтажное здание с плоским фасадом в четыре окна, деревянными ставнями и двумя квадратными башнями, или шатрами с островерхими крышами, по бокам. Здание выходило на просторную террасу, окруженную балюстрадой. Стояло оно в глубине сада – сейчас обнаженного, но летом густого и красивого, – и его вид полностью отвечал тому, чем оно и было в действительности – жилищем людей непритязательных, предпочитающих светской суете занятия земледелием.
Владелец замка носил титул сеньора де Гаврийяка, но никто не знал, когда, при каких обстоятельствах и кто из его предков получил этот неопределенный титул. Кантэн де Керкадью сеньор де Гаврийяк внешностью и склонностями вполне соответствовал впечатлению, которое производил его дом. Суровый, как гранит, он избежал соблазнов придворной жизни и даже не служил в армии своего короля, уступив младшему брату Этьенну честь представлять их семью в высоких сферах. С раннего детства интересы господина де Керкадью сосредоточились на его лесах и пастбищах. Он охотился, возделывал землю и внешне весьма мало отличался от своих арендаторов. Он не соблюдал этикета, во всяком случае, соблюдал его не в той степени, какая соответствовала его положению и вкусам его племянницы Алины де Керкадью. Под опекой дядюшки Этьенна Алина три года провела при дворе в Версале, и ее представления о достоинстве дворянина и владетельного сеньора сильно расходились с представлениями дяди Кантэна. В четыре года единственная дочь третьего де Керкадью осталась сиротой и с тех пор тиранически властвовала над сеньором де Гаврийяком, заменившим ей отца и мать. Но, несмотря на это, усилия сломить его упрямство в отношении порядков в замке не увенчались успехом. Однако упорство было главной чертой характера Алины, и она не отчаивалась, хотя за три месяца, что прошли с тех пор, как она покинула блестящий версальский двор, ее настойчивость не принесла желанного результата.
16
Имеется в виду церковная десятина – налог, взимаемый в пользу церкви в виде одной десятой части любого вида дохода. Особенно был распространен в католических странах, прежде всего во Франции; отменен во время Великой французской революции.