Выбрать главу

* * *

Джон закрыл глаза и закричал изо всех сил. Даже Мельхиор не слышал его крика, а ведь кричал он целую вечность. Он звал и звал их, холодея от ужаса при мысли, что они не придут. Они пришли. Боль, зубная боль, темно-багровая, раскаленной иглой, разрастается исподволь, раскалывает голову. Нежный сиреневый колокольчик звал откуда-то снизу. Джон сел на корточки, прислушиваясь к одобрительному пофыркиванью Белого, протянул руку и коснулся невысокого кустика с мелкими красновато-лиловыми цветочками. Таких скромных растеньиц тут росла целая купка. Растеньица пахли приятно и чуть-чуть грустно. Поодаль звенела бледно-зеленая песенка. Зубы, зубы болят, ноют, прохлада, зеленоватая прохлада, он не удержался на ногах и упал на колени. Пальцы его ушли в теплую рыхлую землю, влажную землю, там молча пели белесые корешки, сплетались, тыкались наобум, Черный зашипел, оскалился, Джон отдернул руку. Не хватало еще чего-то. Было еще что-то. Легкое потявкивание Белого не давало завершить. Где эта, зеленоватая, пахучая, холодная как льдышка? Вот! Джон стоял на коленях перед измятой клумбой, сжимая в пальцах нежный стебелек мяты. Было очень ярко, в голове слегка шумело.

Настоятель посмотрел на Иону, тот солидно признал, что ореганум и мента действительно помогают от зубной хвори. Для полного сбора было бы хорошо добавить гиперикум, но и так видно - ученик заслужил похвалы. Отец Трифиллий кивнул и велел Мельхиору, как закончит все дела, связанные с аптекой, дойти до брата-келаря, подыскать платье, подходящее для ученика. О епитимье для брата Мельхиора разговор будет позже, после вечерней общей молитвы. Мельхиор поклонился аббату, и тот, благословив Иоанна, ушел. Иона взял списки, заготовленные в аптеке, и отправился собирать требуемые припасы.

Шум в голове, волны, наплывающие ароматы и звенящие круги нахлынули и захлестнули Джона. Его вытошнило прямо на монастырском дворе. Мельхиор испуганно гладил его по рыжим волосам, шепотом успокаивал, а потом, взяв на руки, отнес к Ионе.

* * *

Инфирмарий, отсыпая сушеные корни девясила и фиалки, мрачно смотрел на молодого травника. Тот до сих пор был бледен и растерян. Сам вскипятил своему мальчишке медовый отвар с пустырником и мятой, уложил спать в госпитале и до сих пор вскидывается, шарит руками по столу, нервничает. Не проживи Иона с ним бок о бок почти шесть лет, заподозрил бы неладное. Но Мельхиор, слава Богу, к мальчишкам склонности не имеет. Не напоить ли и его пустырником, чтоб на человека стал похож? Наверное, стоит.

Мельхиор покорно проглотил настойку и содрогнулся от густой терпкой горечи. В голове слегка прояснилось, и он уже вполне спокойно обсудил с Ионой, как и когда нужно будет совершать осенние закупки, очевидно, что необходимо будет при первой же возможности возобновить запасы толченого коралла, хотя это и дорого. Рассказал, каких трав и сколько он привез в аптеку из дальнего похода. Попытался было помочь взвесить порошок аконита, но тут уж Иона прицыкнул на него по старой памяти и велел, коли руки чешутся, то взять ступку и растереть горчицу. Тот повиновался, и дальше разговор шел под мерное постукивание пестика. Новостей было мало, в Скарбо, к счастью, все шло тихо и мирно, под конец Иона, увязав все, что просил отец аптекарь, осторожно задал вопрос, который с самого начала вертелся у него на языке.

- Мельхиор, скажи-ка, а ты уверен, что твой паренек не того... - инфирмарий помялся, подбирая нужное слово, - не врет тебе? Вдруг все же его где-то учили да вытурили за что-то?

- Если б так! - вздохнул Мельхиор. - Ну а толку-то ему врать? Слава Богу, что не осрамился. Выгнал бы его дом Трифиллий в два счета. Что бы с ним тогда было? И тебе спасибо. Обоих ты нас выручил. Не маши рукой, сам знаешь, что так.

Да вот Богу ли слава? К счастью, инфирмарию довольно было земных дел и простой ясной веры, про тонкости и тайности он старался не думать и не любил, когда его втягивали в заумные разговоры. Это Мельхиор помнил отменно.

- Ну епитимью-то все равно оставят. Выдержишь ли?

- К тебе же и приду, - невесело отшутился травник.

Оба замолчали. Мельхиор заметно успокоился и оттаял. С Ионой было легко, он всегда твердо знал, что надобно делать, и трижды прав был Трифиллий, назначивший его инфирмарием. Такие, как Иона, - соль земли, все их дела мудры, правильны и обоснованны. Не чета ему, олуху Царя Небесного. Инфирмарий встал, и они отправились посмотреть, как там Джон. Тот безмятежно спал, за окном госпиталя жужжали пчелы, издалека слышался стук топора - кололи дрова перед трапезной.