- Исправится, как же. Отец Николай уж на что справедлив, и тот его терпеть не может. Так и зовет «нераскаянный» Он-то маленький, это верно, но вырастет скоро - вот уж наплачемся мы с ним. Да только что, все дети как дети, во дворе играют, а этот змееныш за забор полез. Еще как время-то выбрал, что никто его не хватился. Выкатился весь красный, как раз под ноги отцу Николаю. Да вон отец Николай подручного своего за крапивой послал. Уж посечет для острастки, чтоб не бегал.
- Неужели ни к какому делу не годен? - с сомнением вспомнив про венок, спросил Мельхиор.
- Да может, и годен, только не у нас. Потерпим еще годик и сбудем это счастье с рук, пускай мастер к делу приставит. А убьет сгоряча - никто по нем не заплачет. Хотя и жалко, конечно, сирота он, подкинутый. Ну это видно, что от греха рожден.
* * *
Зареванный и чумазый, он застыл в углу двора, стараясь не шевелиться. Отец Николай, отхлестав его крапивой, заставил до колокола стоять голыми коленками на жгучих стеблях. Стоять неподвижно не получалось, даже измочаленные, стебли стрекали ноги, но ослушаться - Боже упаси. И то ладно, что с рук сошло путешествие в дальний лес, насилу успел вытряхнуть из волос травинки. А потом ударит колокол, и можно будет встать и войти в прохладную старую церковь, а после воспитанников поведут на ужин. Хорошо еще, отец Фотий запретил оставлять детей на хлебе и воде.
Краем глаза Приблуда заметил Зверька. Белый. Неужели обошлось? Отец Николай повел всех в здание схолы на вечерние чтения, только Иоанн-нераскаянный стоит во дворе на крапиве, так ему и надо. Господи, ну когда же колокол, когда же! Ох нет. Не обошлось! Из дверей схолы вышли два человека и направились к нему. Отец Николай рассеянно слушал, что говорит ему другой, высокий молодой монах с сумкой через плечо. Мальчик похолодел. Этот второй был тем самым, кого он видел в поле, когда бежал что есть мочи из леса. И этот второй, конечно, рассказал воспитателю все. Ну теперь точно конец. За побег в лес, а главное, за вранье и ложную клятву отец Николай с него точно шкуру спустит. Приблуда попытался сдержаться, но слезы сами собой потекли по его щекам.
В небольшой беленой комнатке, где и происходило учение, было тихо и опрятно. Десять-пятнадцать ребятишек смирно сидели на скамьях, а с кафедры декан, отрок постарше, читал им «Деяния». Отец Николай велел продолжать, сам же вышел в коридор, чтобы побеседовать с гостем. Дверь оставил приоткрытой, чтобы не было озорникам соблазна. Отец педагог был невысок, плотен телом, красен лицом. Очевидно, скор на гнев, но высокий лоб указывает на справедливость. Наверняка рождение имеет под знаком Каприкорнуса.
«Отец Николай, - начал Мельхиор, - я хочу обратиться к вам по поводу одного из ваших питомцев. Юношу зовут, кажется, Иоанн. Я видел его только мельком, но мне кажется, этому ребенку Бог дал большие способности». Отец Николай огорченно вздохнул: «Да ведь помер он, в конце зимы помер. Вы опоздали, брат травник». Мельхиор улыбнулся. «Да нет, отец Николай, живехонек. От крапивы не умирают». «Полно, брат травник! - воспитатель был искренне изумлен. - Вы про этого Иоанна? Да это ж не ребенок, а, прости Господи, бес сущий. Какие там способности, он грамоту-то освоить не в силах! И где же вы его видеть-то могли? Он когда не на коленях, то в шалостях».- «Вот как... И все же можно ли мне побеседовать с ним? Сдается мне, что в этом ребенке дремлет великий дар к траволечению. Я бы поговорил с ним. Отец Фотий согласится передать его в наше аббатство, если мальчик окажется пригодным к ремеслу аптекаря и ваш инфирмарий не возьмет его в ученики».
Отец Николай слушал и недоумевал. Сбыть навсегда с рук бездельного и дурного мальчишку, да еще с благословения аббата - о чем и мечтать? С любым из детей можно было договориться, только не с ним. Но кое-что смущало воспитателя. Травнику святого Фомы он не верил так же, как и юному оболтусу Иоанну. Где тот мог увидеть мальчишку? Зачем травнику это исчадие? И если травник разочаруется в выборе слишком поздно, что станется с мальчиком?
* * *
«Встань, Иоанн, и приведи себя в порядок, - сухо сказал отец Николай. - Отец травник желает беседовать с тобой». Не гневен. Даже, скорее, благодушен! Неужели обошлось?!
Отрок поспешно и с явным облегчением вскочил с крапивы, подошел под благословение воспитателя и вдруг с ужасом отшатнулся.
Мельхиор извлек из сумки измятый полуразвалившийся венок. «Скажи, малыш, это же твой венок. Почему ты выбрал именно эти травы? И где ты их отыскал?» Отец Николай недоуменно нахмурился, взял в руки убогий веночек и вдруг, освирепев, схватил воспитанника за ухо. «Так ты был в лесу? Отвечай, мерзавец. Ты где был?» Приблуда зарыдал в голос. Мельхиор прикусил язык. Мог бы догадаться. Если б отец Николай знал про лес, простой крапивой бы грешник не отделался. «Сами видите, каков пакостник, брат Мельхиор, - бушевал пожилой педагог. - И ведь таким агнцем смотрел! Тьфу, прости Господи, сил с тобой никаких!». Мельхиор поклонился отцу Николаю и сказал самым кротким тоном, поживешь с Сильвестром - научишься кротости: «Отец Николай! И все ж позвольте мне сперва задать Иоанну свой вопрос». Отец Николай, понемногу успокоившись, выпустил ухо мальчишки, но в глазах его еще кипел гнев, и брови были сурово сдвинуты. Крепко же допек почтенного человека этот чертенок. Себе на горе, между прочим. С каприкорнусами надобно быть осторожней, такие натуры прощать не умеют и в воздаянии немилосердны.