глава 22
В январе город переполнился слухами. Их разносили по домам вместе с яйцами и рыбой с рынка, их собирали по крупицам жадные до сплетен старухи, тайные новости шуршали даже в церкви. Говорили, что в лесах начали лютовать волки и среди жертв уже не только крестьянские овечки и козы. Около деревень находили истерзанные трупы случайных прохожих. Волки наводили ужас - они выгрызали своей жертве сердце, а еще мужчинам - срамные части, а женщинам груди. Впрочем, иные утверждали, что никакого безобразия и кровопролитья звери не чинили, а мертвецы были все синие, с искаженными страхом лицами. Шею каждого обезображивали темные пятна с кровавыми ссадинами, как будто на пальцах убийц были острые и непомерно длинные ногти. Джон слушал эти рассказы, замирая от ужаса и почему-то от восторга. Наконец и здесь, в Скарбо, начали происходить вещи, которые стоят доброй песни или хотя бы упоминания. Перед дверями в трактир частенько сидел старик-нищий и гнусаво тянул бесконечные баллады о погубленных девицах, о зарезанных дочках, об отравленных рыцарях. Время от времени его звали внутрь, порой отпускали с подачкой, порой просто ставили кружку пива. Пару раз Джон украдкой останавливался у дверей послушать певца и всегда смутно досадовал, что все эти чудесные истории случаются где-то далеко, в другой стране или в ином местечке. И только в Скарбо самая большая новость - если кто побьет свою жену или подмастерья на улице подерутся, ну или еще что в этом духе. Неужели и у нас теперь найдется, из чего слепить историю, которую не зазорно рассказать за столом, не хуже чем Антонио! А вдруг здесь, в лесу под Скарбо, завелась своя мантикора? Взяла и прибежала издалека. * * * Заглотыш его интереса не разделил и прямо обозвал приятеля дураком. Про таинственного зверя мантикору он и слушать отказался, а когда Джон выдохнул, что мол хочется хоть раз своими глазами увидеть настоящую бестию, прямо хоть в лес беги, щуплый Заглотыш чуть не отвесил ему тумака и зашипел на недоумка: «Ты, дурак, хоть знаешь, каково это - с оборотнями? Они же злые, чистые бесы. И глаза у них желтые, как у козла, а на кого глянут - тот уже не спасется никогда. Он тебя цапнет, а к новой луне уж и ты сам завоешь». Джон, услышав о желтоглазом бесе, отшатнулся и тайком перекрестил сердце. Заглотыш смотрел на него так, словно видел насквозь, со всеми его страхами и свинцовыми снами. Потом помолчал, помялся и вдруг шмыгнул вечно сопливым носом и опять стал обычным оборванным недокормышем. «Слышь, - протянул он, - а попроси у своих маслица бы. Клеверного или зверобойного. У деда моего совсем с ногой плохо, как бы не помер. А не согласятся, ты отлей мне тихонечко, ему же мало надо... Ну хоть на тряпочку наплескай, а я вечером бы пришел...». Джон посмотрел на приятеля и тряхнул головой. «Давай уж, куда тебе налить? Только ты сегодня не приходи, темно будет. Я лучше завтра сюда принесу. Мельхиор добрый, он точно разрешит».