Скарлетт и Шарлотта со своей служанкой Эванс отправились на железнодорожную станцию в Триме в элегантной четырехместной карете Скарлетт. Усадьба, в которую они ехали, находилась в графстве Монахан — слишком далеко, чтобы ехать в экипаже. Скарлетт пребывала скорее в состоянии легкого возбуждения, нежели нервничала. Поехать сначала к Джону Морланду — это была отличная мысль. Шарлотте приходилось волноваться за двоих, хотя она и не подавала вида. Будущее Скарлетт в высшем свете зависит от того, насколько благоприятное впечатление она сможет произвести на окружающих в течение этой недели. Впрочем, и ее, Шарлотты, будущее тоже. Она бросила взгляд на Скарлетт. Как же она потрясающе выглядит в своем зеленом дорожном платье из ангорки! А ее глаза — такие выразительные и запоминающиеся — просто дар божий! А эта изящная, стройная фигурка, не затянутая в корсет, — сколько мужских сердец учащенно забьется, сколько злых женских язычков начнут перемалывать новенькой косточки! Скарлетт выглядела именно так, как Шарлотта всегда хотела, чтобы выглядела ее близкая подруга: красивая, средних лет американская вдова, обаятельная женщина, отличающаяся той свежестью, которая обычно присуща жителям отдаленных колоний. Может, немножко грубовата, но это даже забавно. Романтическая натура, что, как правило, отличает иностранцев ирландского происхождения. Весьма, а может быть, просто сказочно богата, что дает возможность ощущать себя абсолютно свободным человеком. Хорошо воспитана — сказывается наличие крови старой французской аристократической фамилии, но при этом решительная, полная бьющей через край жизненной энергии — истинно американские черты. Непредсказуема, но с хорошими манерами. Несколько наивна, однако жизненного опыта не занимать. В общем и целом — увлекательное и занятное дополнение к кругу людей, все или почти все знающих друг о друге и радующихся, если предоставляется возможность поговорить о ком-нибудь новом, не из их круга.
— Как по-твоему, может, мне стоит еще раз назвать тебе имена возможных гостей? — озабоченно спросила Шарлотта.
— Умоляю тебя, Шарлотта, дорогая, не надо больше. Все равно я никого не запомню. Самый важный из всех — герцог, затем следует маркиз, за ним идет граф, потом все эти виконты, бароны, баронеты… Я могу говорить всем мужчинам «сэр», как и на Юге; обращения «милорд», «ваша светлость» здесь не приняты, но я ни в коем случае не должна называть даму «мадам», как обращаются у нас в Америке, Потому что здесь так обращаются только к королеве Виктории, а уж она-то точно не ожидается там, куда мы едем. И пока меня специально не попросят обращаться по имени, я должна продолжать улыбаться и никого никак не называть. Даже «мистер» и «мисс» нельзя говорить, пока не убедишься, что все это просто смешно. Почему не назвать собеседника «глубокоуважаемый», наконец?
Шарлотту внутри всю передернуло. Слишком уже самоуверенна и легкомысленна Скарлетт.
— Обрати внимание, Скарлетт. Среди приглашенных есть люди, не имеющие титулов, но от этого не менее уважаемые, чем герцоги некоролевских кровей. Представители семейств Хербетов, Берков, Кларков, Лефроев, Бленнерхассеттов…
Скарлетт прыснула. Шарлотта замолчала.
— Эх, будь что будет, — махнула она рукой.
Дом, в котором оказались женщины, являл собой архитектурное сооружение внушительных размеров с типичными чертами готического стиля — многочисленными башнями и башенками, высокими окнами из цветного стекла, напоминавшими окна соборов, коридорами длиной более ста ярдов. Скарлетт даже поежилась, когда все это увидела. Ее уверенность в себе едва не угасла. «Ты же О'Хара», — тут же напомнила она сама себе и бодро направилась к каменным ступенькам парадного входа. Ее гордо поднятый подбородок как бы предупреждал окружающих: эта женщина шутить с собой не позволит.
…В день приезда на ужине она улыбалась той улыбкой, которая адресуется всем присутствующим — даже лакею, замершему за ее стулом с высокой спинкой. Кушанья подавались отменные, пища была обильной, стол был накрыт с большим вкусом, но Скарлетт едва дотронулась до еды. Сорок восемь человек сидели за столом, и все сорок восемь жаждали поговорить с ней, Скарлетт буквально купалась в лучах восхищения, исходившего от каждого в зале.
— …А под Новый год мне приходилось стучаться в каждый дом в городе, входить, выходить, снова входить и везде выпивать по чашечке чая. Для меня по-прежнему загадка, как это я не стала такой же желтой, как китаянка, выпив в этой удивительной стране такое количество чая, — весело рассказывала она человеку слева от себя, а тот, затаив дыхание, слушал историю странствий госпожи О'Хара.
Пока хозяйка убирала со стола и готовила его к карточным играм, Скарлетт занимала отставного генерала справа от себя подробным, с массой деталей рассказом об осаде Атланты. Южный акцент Скарлетт совершенно не соответствовал представлению собравшихся об американской речи, говорили они потом всем, кто был готов их слушать. А вообще эта американка — чертовски умная женщина.
И «чертовски привлекательная», надо сказать. Бывшее обручальное кольцо с роскошным бриллиантом и не менее красивым изумрудом, подаренное ей Реттом, блестело и переливалось, притягивая взоры, на чуть более, чем принято, открытой груди Скарлетт. Шарлотта распорядилась переделать его в изящную подвеску, и теперь Скарлетт носила его на золотой цепочке, такой тонкой, что Делало ее почти невидимой.
После ужина Скарлетт играла в вист — здесь она была известная мастерица. Ее партнерша выиграла столько, что с лихвой хватило компенсировать проигрыши, которые у нее были на трех предыдущих званых вечерах. С этого момента Скарлетт стала желанным карточным компаньоном как для дам, так и для представителей сильного пола.
А на следующее утро все отправились на охоту. И в седле, на лошади, которую ей предоставили хозяева усадьбы, Скарлетт не растерялась, показав себя опытной и бесстрашной наездницей. Ее успех был предопределен — ничто так не ценится у англо-ирландской знати, как умение хорошо сидеть в седле.
Шарлотте Монтагю надо было быть всегда настороже, чтобы не выглядеть кошкой, которая довольно облизывается после большой тарелки густой сметаны.
— Ты довольна поездкой? — спросила она Скарлетт, когда они возвращались домой в Баллихару.
— Я наслаждалась каждой минутой! Как я тебе благодарна за это приглашение, дорогая Шарлотта! Все было просто замечательно. А какая чудесная идея оставлять пирожные перед спальней гостей! Мне перед сном всегда так хочется есть, да, наверное, и не только мне.
Шарлотта смеялась, пока у нее на глазах не выступили слезы. Скарлетт надулась:
— Не понимаю, что смешного в том, что у меня такой здоровый аппетит. Карты продолжались за полночь, и после ужина было достаточно времени, чтобы проголодаться.
Вдоволь насмеявшись, Шарлотта стала объяснять. В домах, куда приглашаются люди с утонченными манерами, принято ставить в коридоре перед комнатой дамы блюдо с пирожными. Исчезновение блюда является сигналом для обожателей: дама принимает ухаживания и приглашает мужчину войти к себе в спальню.
Скарлетт покраснела:
— Боже мой, Шарлотта, я съела все до единого! Что должны были подумать горничные?
— Не только горничные, Скарлетт. Все, должно быть, до сих пор гадают, кто тот счастливчик или счастливчики. Ведь ни один человек не признается. В противном случае его просто не будут считать джентльменом.
— Я от стыда не могу смотреть теперь всем этим людям в глаза. Какой скандал, какая гадость! А они мне казались все такими милыми!
— Но, дитя мое дорогое, порядочные люди как раз и придумывают такие штучки. Все знакомы с правилами, но никто им не следует. Люди получают от этого удовольствие, но чаще всего оставляют все в тайне.
Скарлетт хотела было возразить: там, откуда она приехала, все люди честные и порядочные, но вовремя вспомнила Салли Брютон из Чарльстона, которая говорила о «развлечениях» и «свободном поведении» так, словно супружеская неверность и неразборчивость в знакомствах были обычным явлением.