— Но затем ты подарила поездку в «Хоторн» Делии. А должна была мне!
Стиснув руку вокруг рукоятки ножа, он вонзает лезвие в борт каноэ, что заставляет его вибрировать подо мной.
Я обрываю крик ужаса, пока слезы облегчения тихо катятся по моим вискам.
— Так что я позаботился о старой карге, — продолжает он, как ни в чем не бывало, как будто нож не застрял в семи сантиметрах от моей головы. — И все это сработало, потому что я обнаружил, где ты любишь отдыхать, Талия. Здесь, в «Хоторне», я знал, что, в конце концов, найду возможность остаться с тобой наедине.
Я сглатываю, стараясь сдержать внутри стремительно растущий страх, и пытаюсь звучать спокойно.
— А мистер Шихан?
Томми самодовольно усмехается.
— Он думал, что после смерти Делии он сможет взять клуб на себя, — наклонившись ниже, он говорит прямо мне на ухо. — Никого, кроме меня, не будет рядом с тобой. Какое-то время.
Тяжелое чувство вины за смерть Делии и Бредли оседает поверх страха. Боже, Томми совсем помешался. Не может понять, презирает ли он меня, боготворит или думает, что я его мать. Одно я знаю точно. Он ненавидит свои воспоминания, а я для него кто-то вроде боксерской груши за насильственное детство.
Отвлеки его! Перенаправь.
— Почему бы тебе не отпустить меня, и мы сможем разговаривать о книгах, сколько захочешь.
— А зачем мне это сейчас? — испустив смешок, он немного отступает назад и начинает расстегивать ремень. — Веселье только начинается!
— Пожалуйста, Томми! — умоляю я и отчаянно трясу головой, изо всех сил натягивая веревки. Я почти развязала нижний узел. Мне нужно лишь посильнее дернуть.
На секунду он замирает, немного смешавшись.
— О, ты думала, я собираюсь… — Обернув кожаную ленту ремня вокруг своей руки, он смеется. — Ты должна узнать, что я испытал. Ты должна почувствовать то, что чувствовал я.
Прежде, чем я могу хоть что-то сказать, он размахивается ремнем и пряжкой бьет по моему бедру. Я кричу от боли, что расцветает внутри меня, и рыдаю.
— Пожалуйста, Томми, остановись. Я не твоя мама.
Когда он снова раскручивает ремень, он замирает и смотрит прямо мне в глаза.
— О, я знаю это. Я наказываю именно тебя, Талия, за всю боль, что ты причинила мне. Ты несешь ответственность за все, что со мной произошло.
На этот раз он обрушивает ремень немного выше. Я пытаюсь сгруппироваться, чтобы смягчить удар, но не могу шевельнуться. Все, что я сейчас могу — это стонать от боли.
Волнение наполняет черты его лица. Он улыбается, затем снова близко наклоняется.
— Следующий придется на твою обнаженную кожу. Вот когда начнется настоящее веселье. Я буду наслаждаться видом твоей крови. К моему удовольствию, она будет повсюду.
Подбородком он указывает на бутылочку, которую оставил на лодке позади себя.
— Знаешь, зачем это?
Я качаю головой в надежде, что он остановится, хотя и знаю, что этого не произойдет.
— Когда кровь высыхает, она темнеет. А я хочу, чтобы она оставалась красной, Талия. Хочу яркости. Такой же красной, какой я видел свою собственную кровь, извергнутую повсюду! — его фраза сходит на ненавистное шипение.
Выпрямившись, он спокойно раскручивает ремень.
— Но к тому времени тебя уже не будет в живых. Эта фигня будет позже.
Подойдя ближе, он оборачивает ремень вокруг моей шеи. Я вырываюсь, умоляя его отпустить меня, но он ртом прижимается к моей щеке, его подбородок удерживает мою голову на месте, пока он скользит ремнем в пряжку.
— Я считаю это собственным отличительным знаком.
Когда я чувствую, что путы на моих ногах начинают наконец-то поддаваться, я пытаюсь передвинуть ноги на другой край каноэ в надежде, что перераспределение моего собственного веса поможет мне освободиться, однако веревка вокруг груди продолжает удерживать меня на месте.
Как только Томми хватает мои ноги, чтобы удержать меня в каноэ, звук поворачивающейся дверной ручки привлекает его внимание за секунду до того, как Себастьян кричит своим глубоким басом, перекрывая звук ветра:
— Талия!
Схватив нож, Томми срывается назад и разрезает веревку вокруг меня, и в этот же момент тяжелая металлическая дверь распахивается.
Себастьян заходит в помещение, держа пистолет перед собой, и говорит убийственно спокойным голосом:
— Отпусти ее, Слаусон.
Томми притягивает меня к себе и приставляет кончик ножа к моему горлу. Он смеется и сильнее прижимает лезвие.
— Отвали прямо сейчас, или я воткну это поглубже. Как ты тогда спасешь ее, если она будет истекать кровью?
Себастьян даже не моргает. Он остается абсолютно неподвижным, целиком сфокусировавшись на Томми.