- Что, подслушивал? - и тут же сообразил, что звучит это глупо. "Что, подслушивал?" - так может отец пожурить сына, но здесь-то ситуация другая.
Парень, оказавшийся с ним примерно одного роста, посмотрел ему прямо в глаза и с вызовом ответил:
- Я еще и подсматривал.
Лихой зарычал, готовый высвободить руки, чтобы наотмашь ударить наглого щенка, но Яромир кивнул ему, мол, не надо. Не будь он царевичем, Лихой ни за что не подчинился бы - в его не признающей авторитетов натуре почему-то проявлялось раболепство перед царскими особами. Стоило Лебеди, матери Яромира, выйти на крыльцо в редкий дождливый день, как Лихой мчался из горницы или кузнецы, чтобы принести обувь"не жалко" и зонтик - довольно-таки ценную вещицу.
- Чьего рода-племени?
Пленник хитро сощурился, лицо его расцвело какой-то по-змеиному широкой, но опасной улыбкой.
- К счастью, не вашего, не бражнического.
Рука у Лихого все-таки дернулась; получив хорошую оплеуху, парень мотнул головой, выставляя напоказ шею. Чуть выше места, где начинается кость ключицы, темнел рисунок - веточка папоротника и цветок, напоминавший лилию.
Заметив татуировку, Яромир сначала про себя улыбнулся - ему всегда казалось, что цветы накалывают только женщины - а потом вспомнил, что значит такой рисунок.
Коли есть птица Счастья, то должна быть и противоположная ей птица Горя. И если у Алконоста есть Яриловы витязи, то у Сирин - Гаврановы травники. И как счастье стороной старается обойти горе, так же люто ненавидят друг друга травники и витязи. Все в одном противно другому.
Яромир никогда до этого не видел травника - еще до его рождения они ушли в Шепчущую Рощу, почти к самому морю. Почему - никто не говорил, только Щук хмурился и ронял короткую, ничего не объясняющую фразу: "Разное случается, да такое, что говорить потом стыдно". Единственное, что он точно знал - нарушение границ строго наказывалось, то-есть забредшему в Священную Дубраву травнику точно не поздоровилось бы.
И вот перед глазами у него вырывался из цепкой хватки Лихого настоящий травник, не выдуманный, живой.
Лихой опять поднял ладонь, но травник вывернулся и вцепился ему в запястье зубами.
- Сдам тебя государю, отродье! Мне целковых отсыпят, а тебе, крыса, всыпят по первое число!
- Напугал! Ой, помру от страха! - травник опять попытался вывернуться, в этот раз - безуспешно.
Яромир невольно представил, что с пленником сделают в Дубраве - в лучшем случае заставят откупаться или хорошенько пройдутся розгами, а в худшем - без батог точно не обойдется. Ему хватило минуты, чтобы все продумать.
- Возвращаемся.
Одной рукой Лихому никак не удавалось вытащить из кармана джинс оберег путешественника. В конце концов, он подозвал Яромира:
- Княже, придержи-ка!
Яромир вцепился в запястья травника с такой силой, что тот повернул голову и с той же змеиной улыбкой сказал:
- Руку оторвешь, дубина. За что тогда держать будете?
Ждать ответа времени не осталось - Лихой наконец вытащил оберег и теперь держал его перед собой. Потом он разжал руку, и оберег, на мгновение зависнув на месте, чуть отлетел в сторону, после чего вдруг... пропал. Вместо него появилась желтоватая воронка, разрастающаяся на глазах, вскоре превратившаяся в подобие портала.
Яромир шагнул в него первым; его закружило и завертело на месте, а после все вокруг помутнело.
Он выпал из портала, почему-то появившемуся в Дубраве над землей, а не перпендикулярно ей, и очутился в высокой сырой траве. Линия зелени резко обрывалась и переходила в засыпанную крупным песком площадку.
"Лет сто на тренировочном поле для отроков не был!" - подумал Яромир, поднимаясь на ноги. По возрасту он еще принадлежал к отрокам - молодым, никак не проявившим себя витязям - но царскому сыну, тем более, единственному, не пристало тренироваться в общей куче. У него были свои учителя, сговорчивые настолько, что не рассказывали о его побегах на общие занятия. Так продолжалось несколько лет, пока царю внезапно не вздумалось лично посмотреть на подрастающее поколение в действии. Яромира наказали, учителей сменили, и до прошлого года он оттачивал навыки один.
Послышался глухой удар - портал опять материализовался не как положено, и Лихой с пленником пролетели около двух метров до земли. Трава смягчила падение, но не свело его на нет.
Лихой тихо выругался, поднялся сам и грубо "помог встать" травнику. Тот, опешив, круглыми, как пять копеек, глазами уставился на деревянный город, возвышающийся над маковым полем. Над самой высокой смотровой башней развивался алый флаг - золотая птица и солнце.
- Где это?..
Гулко расхохотавшись, Лихой толкнул его в спину и с театральной насмешкой сказал: