и. Дело двигалось медленно: во-первых, травник стал пилить не в самом удобном месте, а во-вторых, опыта у него, похоже, в таких делах не было. Наконец, Яромир не вытерпел и, отобрав инструмент, сам принялся за работу. Колодки, распиленные всего в одном, зато правильном месте, легко получилось разомкнуть. Пошатываясь, травник поднялся и попытался размять ноги, но лишнего времени не было. - Идем, - сказал Яромир перед тем, как скрыться за дверью. Травник следовал за ним по пятам до ближайшей границы. Протопать нужно было с четверть мили - весь путь они проделали молча. Остановившись у высокого частокола, сделанного из цельных бревен, Яромир и травник многозначительно переглянулись. - Веревки у тебя нет, - не спрашивая, а больше утверждая, заключил травник. - И без нее обойдемся. Яромир присел на корточки и быстро скомандовал: - Залезай! Как только травник забрался к нему на плечи, он резко встал, покачнулся, и пока тот пытался подтянуться вверх, стал объяснять: - За забором болота, пойдешь по тропинке направо, у березы на развилке свернешь налево и до конца. Выйдешь аккурат к Змеиным горкам, там уж как знаешь. Смотри, с тропинки не сверни, утопнешь. Стало вдруг совсем легко; Яромир задрал голову вверх и увидел ухмыляющегося травника, который удобно устроился на заборе. - Не утопну, не зря ж ты старался. Опять по его лицу проскользнула змеиная улыбка. - И даже не спросишь, зачем я это делал? Раз, два, три! - травник развернулся, оттолкнулся и спрыгнул вниз по другую сторону частокола. Ответа на вопрос можно было уже и не ждать, но Яромир все равно стоял и прислушивался. - Эй, витязь, - позвал приглушенный голос. - Если сделал, значит, тебе надо было. Голос помолчал с минуту, а потом тихо, неуверенно, как будто в первый раз, сказал: - Спасибо. Внутри Яромира тут же сгладились все сомнения и укоризны самому себе. Он сам сначала не понимал, почему улыбается, а потом сообразил - оттого, что не зря старался. - Тебя как звать хоть? - Терном кличут. - А я Яромир. После недолгой паузы голос продолжил: - Ну, бывай, Яромир. - Бывай. По ту сторону зашелестели травы, зашептали вслед уходящему травнику со странным именем Терн. Яромир вдруг заметил, что скоро начнет светать, и возвращаться нужно как можно скорее. Нож он, размахнувшись, перебросил через забор, чтобы никто не нашел, и тому сторожу не влетело - разве ж он виноват, что постарел. Старость, она к каждому придет, каждого сделает беспомощным, так что стоит к пожилым быть помилосерднее. Рассвело, когда Яромир добрался до макового поля. «А, была ни была, здесь останусь. Если что, только вышел воздухом подышать». Он нашел более или менее не заросшее цветами место и уселся прямо на траву. С крупных маков скатывались вниз капли росы, и пахло в поле по-особенному приятно. Жаркое ярило осветило сотни маковых бутонов, добралось выше, к стягу на одной из смотровых башен. Птица на развевающемся флаге будто кивала головой, мол, хороший день будет, солнечный. Распахнулись главные ворота, двое витязей вышли на караул. Один из них заметив Яромира в поле, свистнул ему, помахал рукой. Яромир прищурился из-за слепящего глаза солнца, пригляделся к караульным. Нехотя он поднялся, подошел к ним. Тот витязь, который свистел, снял шлем, и солнечный луч коснулся огненно-рыжих кудрей. Россыпь веснушек на щеках и носу сильно молодила своего обладателя, выставляя его мальчишкой-подростком, хотя было ему уже двадцать лет. - Здорово, брат, - поприветствовал он подошедшего Яромира, не забыв протянуть ему руку. Яромир с удовольствием пожал его ладонь. - Давно не виделись, Ряпко. Как служба? - Да как оно может-то быть? - сразу откликнулся Ряпко - тема службы была его любимой. - Стою то у этих ворот, то у амбаров, скука. Ряпко - это только прозвище, но называли его так все, потому что настоящее имя давно позабыли. А Ряпко потому как сам он весь в веснушках, пестренький, как рябчик, да волосы огненные, как и перышки над глазами у этой птицы. - Одно радует, - продолжил витязь, - сегодня на пир попаду, нашел человечка, который подменить меня согласился. Они долго еще болтали о самых разных вещах: о погоде, ратной службе, потом упомянули предстоящее Ивана Купала, но больше всего говорили о вечернем пире. Сначала далеко, почти у линии горизонта, появилось цветное пятно - оно росло и приближалось. На утоптанной, в желтой пыли дороге появились следы тележных колес - к Дубраве приближались первые гости. Повозка, больше напоминавшая телегу, в которой возят сено с покоса, остановилась вблизи ворот. С козел соскочил высокий бородач, одетый в пестрый кафтан и красные сапоги, повернулся к перешептывающемся в повозке девицам, погрозил им пальцем и направился прямо к караульным. Вслед ему понесся звонкий девичий смех. - У-у-у, ведьмы! - бородач погрозил хохотушкам кулаком, но довольно и даже с особой гордостью сказал витязям: - Дочери мои, все шесть. Красавицы, верно? Ряпко, заглядевшийся на черноволосую девицу в зеленом сарафане, кивнул чуть запоздало, но гостя это вовсе не обидело, а наоборот, развеселило. - Бери девку, молодец, коли по нраву! Это третья моя, Бажена. За такого статного витязя отдам - не пожалею. Бородач, видимо, столкнулся с основной проблемой отцов молодых девиц - с замужеством. Пристроить же надобно, чтобы не висела мертвым грузом на шее. А когда и дочерей у тебя шесть, так проблем еще больше - попробуй-ка найди женихов на всю ораву! Вот и цеплялся он за каждого, кто взгляд на какой из его девиц задержит. Ряпко сразу же покраснел, стряхнул руку гостя, которую тот успел положить ему на плечо, да только хуже сделал: девицы захохотали, та, что приглянулась ему, стыдливо глаза спрятала, а отец их теперь улыбался во все тридцать два зуба. Напарник-караульный тоже не спускал ухмылку с лица. - Сколько дочери-то? - в шутку спросил Яромир, стараясь отвлечь всеобщее внимание от Ряпко. - А то может и замуж еще нельзя, негоже витязю ждать. Лет с девятнадцать назад собрались все Яриловы витязи в Священной Дубраве, и порешили, что замуж девок отдавать надо только с шестнадцати, а лучше с восемнадцати лет. Так и у родителей пристроить их времени больше, и невеста такая уже всему обучена, мастерицей себя проявила, да в возраст вошла. Живут теперь больше, чем предки их жили, так что и торопиться сильно не надо. Мать Яромира, одна из последних «ранних» невест, подталкивала своего мужа к такому закону, да не просто так. Не хотелось Лебеди в тринадцать замуж идти, да жили родители небогато, и если брали, надо было соглашаться. С ее легкой руки и перевелись в Священной Дубраве совсем молоденькие невесты. Гость стушевался, и от бороды его - чудо чудное! - вверх, к носу, пополз яркий румянец. - Семнадцать годочков, молодец, на Яблочный спас осьмнадцать стукнет, в возраст войдет девка. Гляди, уведут! - и, шутливо погрозив Ряпко пальцем, бородач вернулся к повозке. Когда телега проезжала мимо караульных, Ряпко вдруг вздрогнул и отшатнулся. Не успели скрыться из виду бородач с дочерьми, как он поднял повыше кулак и разжал руку. На ладони у него оказалась изумрудного цвета ленточка. Ряпко ошалело поглядел вслед повозке - маленькая ручка, обтянутая изумрудной тканью рукава, взметнулась и помахала ему. На одной из тугих Бажениных кос не хватало зеленой ленточки. Пока второй караульный ушел записывать имя и прозванье прибывшего, Яромир подошел к Ряпко, заметил ленточку и сразу все понял. - Ты, приятель, времени на пиру не теряй. Глядишь, папаша девице другого женишка найдет. - Он задумчиво глянул на ленточку и многозначительно добавил: - Сама-то она от тебя не убежит. Ряпко долго бы еще стоял, застыв на манер соляного столба, но вдалеке показалась еще одна повозка - не так сильно потрепанная временем и судьбой, как прошлая, но все же видавшая виды. Сверху, наподобие палантина, растянули на четырех шестах кусок холста для защиты от дождя. Запряженный ослик каждый шаг отмечал перезвоном бронзовых колокольчиков, привязанных к хомуту. Повозка подъехала к воротам, и веселый звон колокольчиков прекратился. Невысокая полная женщина, при ходьбе перекатываясь как румяный колобок, направилась к караульным. Одета она была в пеструю поневу, сотканную из ниток всевозможных цветов, белую расшитую рубаху, а крупные браслеты на руках позвякивали как колокольчики на хомуте у ослика. - Мир по дороге, витязи Яриловы! - голос у нее оказался низким и звучным. - Запишите: «Прибыла Голуба с семьею, вдова Славомирова». - Того самого? - ахнул второй караульный и бросился помогать трем Голубиным ребятишкам, пытающимся самостоятельно выбраться из повозки. Голуба нахохлилась как курица-наседка, польщенная таким бережным отношением к своему потомству, и с особым удовольствием заявила: - Да, того самого. И ребятишки его, сокола ясного. Яромир с интересом глядел на Голубу и ее детей. Ему невольно вспомнился Славомир, витязь, погибший лет с пять назад. Смерть добралась до него во время схватки с водяным, который несколько месяцев подряд затаскивал ребятишек в свой омут. От нечистого-то Славомир избавился, только он так много наглотался ядовитый тины, что захворал и умер на третьи сутки. Вроде бы и не особый подвиг, чтобы звать его «тем самым», но витязи, как и все вокруг, за сто последних лет сильно измельчали. Не так много велось ныне войн, врагов из-за моря не предвиделось, да и нечисть, напуганная стремительным прогрессом, пряталась по темным закоулкам. Великих героев, о которых слагали песни и