Завел разговор об этом с коммунистами и комсомольцами. Спросил:
— Что вам мешает построить клуб?
— Денег не дают, материалов нет.
— А если методом народной стройки? Для субботников деньги не нужны. Кирпич — сверх плана, лесом район поможет. Давайте завтра на субботник. Начнем, а там пойдет.
На следующий день и молодежь, и пожилые рабочие, и домохозяйки, и школьники — все вышли на прилегающий к заводоуправлению пустырь. С молодыми ударниками копал котлован инструктор райкома партии Сысолятин.
Вскоре в поселке открывали клуб с библиотекой и зрительным залом на сто пятьдесят мест. Александр Матвеевич был приглашен на праздник как добрый друг поселковой молодежи.
Каждый шаг Александра Матвеевича на виду у народа, о нем все и всё знают, но даже самые близкие друзья и те представления не имели, что он увлекался миниатюрами.
Однажды его товарищ, тоже инструктор райкома, явился утром с новостью:
— Слышали радио? Деревянное ведерце — в бутылке. Собрал за три месяца. Вот это мастер!
Сысолятин отмалчивался, в его глазах заметили смешинки.
— Что? — возмутился товарищ. — Ты, поди, табуретку не сколотишь, а смеешься.
Александр Матвеевич взял с тумбочки графин, вылил из него воду.
— В этом графине соберу бочонок.
— За сто лет, наверно.
— За полгода.
— Спорим?
— Спорим!
Друзья, которые были при этом, приняли все за шутку и уже забывать стали о заключенном пари, как через два с половиной месяца Александр Матвеевич принес тот самый графин. Внутри него, красуясь гладкими боками и блестящими поясками из нержавеющей стали, стоял бочонок.
— Диковина! Как ты его собирал? — поразились друзья.
— У отца спросите. Он у меня гостил, когда я заканчивал сборку. Смотрел, покряхтывал. Вышел я на минуту на кухню, возвращаюсь — отца нет, графина нет. Выбежал на лестницу, вижу: топает старик к выходу, размахивает сердито графином, ищет, где бы лучше разбить. «Отдай! Ты что надумал?!» — кричу, а он с возмущением: «Тебе своих нервов не жалко, мои пожалей. Терпежу нету, ты же замучаешься...» — «А ты не гляди...» Больше я старика к себе во время работы не допускал...
На следующий день, когда собрались чествовать победителя спора, Александр вынул из кармана тонкий, диаметром пять миллиметров, карандаш и преподнес одному из друзей. На конце карандаша уместились рисунок развернутой книги и дарственная надпись из десятка слов. Друг был удивлен не менее, чем обрадован необыкновенным подарком.
— Теперь и я поверю в Левшу, — сказал он и шутливо добавил; — Не задумал ли ты, Саша, «аглицкую блоху» сотворить, заставить ее «дансе» танцевать?
— Блоху?.. Можно и блоху.
Еще в дни летной службы Александр, начитавшись Лескова и задумавшись над его Левшой, хотел сделать из стали блоху, но отбросил мысль как ребяческую: не выставлять же блошку на армейской выставке! Теперь же, после слов друга, решил попробовать.
Взял энциклопедию, прочитал о блошках, посмотрел фотографии в их естественном и увеличенном виде. Сопоставлял, сравнивал и стал снимать с них вроде копии: первую сделал из свинца, сантиметра на полтора, вторую, поменьше, — из бронзы. На копиях упражнял пальцы, глаз, изготовил специальные резцы для создания блошки.
И опять к Сысолятину потянулись знакомые. В сильную лупу рассматривали серебряную блошку размером в один миллиметр. Стоило задеть ее кончиком иглы, как срабатывала вставленная в брюшко пружина, и блоха, энергично Шевеля лапками, исполняла забавный танец.
Журналисты хотели сфотографировать блошку — ничего не вышло. Зато фотографии бочонка в графине размножили, направили в газеты и журналы Советского Союза и некоторых зарубежных стран.
Было, конечно, приятно, что его изделия произвели впечатление, что люди, разбирающиеся в сложностях такой работы, желают ему успехов, но радости полной Александр Матвеевич не мог испытывать: ведь сделал то, что пришло в голову после случайного спора, сделал наспех. А если взяться всерьез за микроминиатюру? Сможет ли? Способен ли?..
Размышлял немало, на чем бы испытать себя, и начал делать те миниатюры, о которых в шестидесятом году заговорили на Урале и в Москве.
С МИКРОНАМИ НА «ТЫ»
Минут сорок автобусом от центра Артемовского до поселка Буланаш, еще минут десять пешим от последней остановки до шахты «2—5», и на обочине дороги появляется невзрачное здание. В ненастье к нему пробираются, задрав штанины и полы плащей; комнатки в нем куцые, дневного света мало, но Александр Матвеевич в любое время идет сюда, как на праздник