Мое и так не ангельское терпение лопнуло. Горло родило страшный вопль, ноги, казалось отучившиеся стоять, сами собой припустили такой прытью, на какую я не была способна даже в средней школе. Мне вслед донесся радостный смех Куницы, а злобные слова об отмщении пролетели по ветру горестным шепотом. За мной змеилась ленточка моей же крови…
Я в изнеможении упала на траву, зарываясь лицом в грязь и задыхаясь в рыданиях. Я больше не могу. Нет, не «не могу», а не могу! В боку кололо, голова раскалывалась, перед глазами плыло, отхаркивалось кровью — неужели сломаны ребра? Запястье ныло, не прекращая кровоточить. Если это пытка, то пусть она закончиться поскорее! Пожалуйста, кто-нибудь! Этот Волк должен немедленно меня прикончить, пока я еще дышу, нет, не из наглости, а потому что могу еще дышать. Но, чувствуя, как каждый вздох отзывается мучительной болью в груди, я не могла с уверенностью сказать, как долго это продлится.
Лодыжка все же подвернулась, но мой прекрасный полет остался без аплодисментов — я особо и не настаивала. Где-то в уголке сознание отчаянно шептало о продолжении борьбы, о том, что нужно подняться, бежать снова, а я понимала, что это выше моих скромных сил. Особенно сейчас.
К счастью — к сожалению? — вставать мне уже не пришлось. Над ухом раздалось сдавленное дыхание, больше напоминающее рык. Я похолодела. Медленно-медленно обернулась и прикусила губу, чтобы не разораться — он стоял так близко, что просматривалась каждая жилка в налитых кровью глазах, каждая застрявшая между огромных зубов пакость, каждая окровавленная ворсинка.
От зловонного дыхания у меня голова закружилась. Мелькнула мысль о какой-нибудь защите — хоть руки, что ли, поднять, лицо закрыть…но даже этого мне не дали сделать! Волчара пригвоздил меня к земле, разместив нижнюю часть туловища на коленях, так, что ноги полностью парализовало, а передними лапами придавил логтевые сгибы, «отрезав» от сопротивления руки. Я сама себе напоминала распятую мошку на иголочке. Какая ирония!
Волк молчал. Мне стало жутко. Панический страх, заснувший на какое-то время, пробудился снова, я не могла даже кричать — рот сковала судорога первобытного ужаса. Слюна из полу открытой пасти скользким клеем падала на мое лицо, но отвращения не было. Ничего, кроме ужаса. Светло-серебристая шерсть пахла хвоей и… Светло-серебряная?! Но я отлично помню…
— Ррррррр-яяяааа — уу! — Волк отлетел в сторону, а надо мной на секунду задержалось горящее синим планемем чистой ярости прекрасное лицо Лео. Мысль, такая невероятная и пугающая своим открытием, пронеслась в голове — это не наш Волк! Кто, откуда — не важно. Он не Кир! А если так…
Мои мысли прервал ужасающий хруст. Я рванулась, распахнула глаза и… отчаянно завопила — Лео сломал новоявленному Волку шею. Огромная туша покачивалась в тонких руках вампира, из пасти свешивался розовый язык, остекленевшие глаза — фиолетовые, а не желтые, как у Кира, смотрели в никуда с искренним страхом. Это не наш…
Как же я была права! Тело Волка изменялось… По нему прошла судорога, спина выгнулась, шерсть исчезла, как будто ее и не было, передние лапы уменьшились, преобразовавшись в изящные ручки с тоненькими пальчиками, задние — в длинные стройные ножки, оформилась тончайшая талия, морда сплюснулась, вырисовав курносый носик, огромные, распахнутые и ничего не выражающие фиолетовые глаза, окруженные темными длинным ресницами и полные губки, чуть искревленные, как в усмешке. Распустились длинные темно-кофейные волосы, скрыв обнаженные маленькие груди, и… Волк оказался Волчицей! Ей было не больше тридцати лет, очень красивая, маленькая, и по глупости попавшая под руку взбешенного вампира.
Сам вампир в смятении взирал на свою жертву, точнее, жертву своего гнева. Такой хрупкий… Девушка упала к его ногам. Я попыталась подняться, но силы меня оставили, и я смогла только с жалостью посмотреть на них. Теперь на него.
Как странно… Я вовсе не жалела незадачливую Волчицу, мне откровенно было на нее наплевать. Я переставала чувствовать свою боль, мир поплыл куда-то, заколыхались неведомые волны, покачивая меня и унося вдаль. Как в тумане я следила за Лео, который вдруг оказался около меня на коленях. Он смотрел на меня, и в его глазах не было узнавания! Наверное, я представлялась ему сейчас обычным сгустком крови, трепещущей жилой, беспомощной и недвижной. Он склонил голову к плечу, и в этом угловатом движении не было ничего человеческого — змеиная пластика, кошачья грация… Сияющие глаза светились лихорадочным блеском, хрупкие ноздри возбужденно трепетали — кровь, свежая кровь! Его длинные шелковистые пряди скользнули по моему лицу, когда он осторожно взял мое окровавленное запястье и поднес к губам, вбирая запах крови и свежей плоти.
Я совсем не боялась. Зачем? Это же Лео. Он не причинит мне вреда. Сейчас я приняла его таким, каков он есть и, если он и выпьет меня до капли, я разрешаю ему это сделать и сдаюсь добровольно. Это его жизнь, а без него не было бы жизни во мне. И если он хочет, то может забрать мою жизнь себе, я даже рада буду поделиться. Ведь без него жить я не смогу. Может, Куница и не врала? Он все же причаровал меня… Но как?
Какие-то теплые капли обожгли запястье, взорвали его режущей болью, я застонала.
— Тише, тише… Спокойно. Ты много крови потеряла. Восстановление пойдет быстро, но несколько минут дискомфорта все же придется вытерпеть. — Опять боль, но уже в куда меньших пропорциях. Я приоткрыла слезящиеся глаза. Лео склонился надо мной, виновато улыбаясь, его собственное тончайшее запястье слегка кровоточило, но живительные капли для меня не прошли даром — гудение в голове ушло, лодыжка окрепла, запястье стянулось новой кожей, а общая слабость прошла, как не было. Он вылечил меня! А я-то подумала…
Мне стало очень стыдно, щеки залило краской, я отвернулась.
Он же расценил это по-своему:
— Ты все еще на меня дуешься? Ну, прости — вел себя, как дурачок малолетний. С тобой я вообще не знаю… — Он не успел договорить, потому что я порывисто обняла его, сжав в объятиях. Все эмоции меня оставили, вновь приглушенные апатийным шоком. Только он. Его сердце рядом с моим, его руки на моей спине, его дыхание, знакомый запах чуть солоноватой корицы… Наконец-то в безопасности. Но…
— Лира! О, жена моя, что же случилось с тобой?! — Голос, преисполненный чудовищной боли и страдания.
Мы одновремено обернулись. Около Волчицы склонился огромный мужичина с торчащими во все стороны огненно-рыжими волосами — известный истребитель нечисти из таверны. Его могучие плечи подрагивали от рыданий, громогласные всхлипы сотрясали воздух, крокодиловые слезы дождем катились по вмиг взмокшей рубахе. Как он, должно быть, любил ее! Лео спокойно смотрел на убивающегося мужика и только качал головой. Да и что тут скажешь? Извините, но я по ошибке угрохал вашу жену, приняв ее за другого оборотня? Ой, вряд ли ему это поможет! Охотник заметил нас, и глаза его знакомо воспылали. О нет! Опять! Я с трудом поднялась на ноги и тихо заговорила:
— Не стоит злиться на нас. Она не погибла бы, если бы не ваша неосмотрительность. Мы тоже охотники и подвернувшихся оборотней не коллекционируем. Мы их уничтожаем. И не видим в этом ничего плохого. Вам надо было пристальнее следить за своей женой, сажать ее на поводок, в конце концов! Теперь вы ненавидите нас, смотрите волком, простите за каламбур, — но ведь так и есть! — и лелеете мысли о нашей скорой смерти. Но подумайте сами — так ли уж мы виноваты? — Мои слова были жесткими, бьющими в самое сердце, но я о них не жалела — слова эти были чистой правдой. Ну, почти…
Я думала, что он сейчас сорвется, бросится на меня, вгонит в мой живот эту красивую железку, что так приятно блестит в его руке. Я так думала. Но он, постояв с минуту в полной прострации, со вздохом опустил меч и хрипло сказал:
— Да, ты права, малявка. Лира, конечно, баба хорошая, но вот когда звериные инстинкты в ней играют — будь здоров! Я вам по секрету скажу, что знала она этого Пеньковского оборотнягу, знала, как родного сына.