Сивка-Бурка не стал игнорировать совет знающего человека и направился прямиком в Индию. Там факиры продали ему сто таблеток по цене трех ганзейских и сказали по секрету, что германское средство температуру собьет, а болезнь не победит («ну загасит оно льдом костры, так вирусы с микробами новые разожгут, опять загасят, опять разожгут, единственная надежда – что спички отсыреют, но мы бы на это и рупии не поставили»), а они, факиры, его доработали и в их пароцетамоле, кроме льда в песочной глазури, еще и крохотные пороховые шарики, чтобы лечить подобное подобным, и ядовитые вкрапления, попадающие на кожу бактерий да вирусов и вызывающие мучительную смерть, на организм же человеческий оказывающие тонизирующее воздействие. И неважно, какой природы бактерии те, да вирусы, от их средства страдают любые, самые модифицированные. «У нас даже песочная глазурь с витаминами». Обрадовался Сивка-Бурка, докупил еще пару сотен таблеток на последние деньги, да поскакал стремглав Алешу выручать.
Богатырь тем временем выпил вторую таблетку. И не видел он, но чувствовал, как в организме его взрываются пороховые шарики и плавят вражеские золотые доспехи, как идут дождем ядовитые вкрапления повергая в ужас бегающих в панике вирусов да микробов и как плывут по рекам кровавым мертвые тела паразитов-интервентов, обожженными пяточками кверху. Затем настала очередь льдинок, растаяла песочная глазурь, погасил лед все костры и возрожденный иммунитет вымел остатки нечисти из организма.
И вот тут Алеша, обрадованный внезапно вернувшимся здоровьем, допустил ошибку стратегическую, сделавшую его последним русским богатырем. Собрал он у себя на дворе гонцов быстроходных во главе с Сивкой-Буркой и дал им поручение нести весть о болезни новой («царь-хворь» или по-научному «корона-вирус») во все концы Руси великой, вручил каждому по таблетке пароцетомола индийского, как лучшего средства от болезни заморской и отправил их по маршрутам, а сам уснул довольный выполненным делом.
Двух вещей не учел богатырь. Первая – не выздоровел он до конца, чихал во время инструктирования на гонцов, заразил их остатками микробов да вирусов экзотических. Вторая – это его богатырское здоровье болезни басурманской сопротивлялось, а простые смертные костров жарких не выдерживали и Богу душу отдавали без сопротивления. Дорога в ад усеяна благими намерениями – это про Алешу. Быстро выяснилось, что именно он стал очагом самой страшной эпидемии на Руси, которая покосила половину населения (вторая половина спаслась пароцетамолом индийским, на закупку которого ушла вся казна царская) и всех драконов во главе со Змеем Горынычем (у них, как выяснилось, вообще защиты против жара не было, ведь это только в сказках драконы огнем пыхают, а в жизни они ящерицы ящерицами – и снадобье факирское им почему-то не помогало), что снова сильно ослабило русские границы воздушные. WWF срочно и повсеместно занесло драконов в красные книги, но это им не помогло – в пакистанском зоопарке последние два выжившие дракона со сломанными лапками были забиты до смерти камнями злыми мальчишками.
Богатыря, конечно, не казнили и даже не наказали, но народ простой, как обычно путая причину со следствием, очень против всех богатырей обозлился. Остаток жизни провел Алеша на даче государственной за семиметровым забором с колючей проволокой под током, в думах горьких о друге своем летучем, об армии и ВВС в целом, и о судьбах отечественного здравоохранения. Стихийные народные митинги, которые время от времени проходили у него под забором, он игнорировал.
Институт богатырей упразднили, само слово «богатырь» оказалось под запретом, вместо него следовало использовать «человек альтернативно одаренный здоровьем». Сивка-Бурка остался с Алешей, а вот дети богатырские разъехались по долам и весям и взяли себе фамилии, чтобы никто не мог их связать с отцом опальным (у богатырей-то фамилий не было, все больше клички да отчества, их и без фамилий все знали). Вот такая грустная сказка.