Уж народ расходиться стал. Бояре, чьи дома близ княжьего терема стояли, — в первых рядах побежали. Киев хоть и каменный по большей части, а как займется — тушить мороки не оберешься. Вскоре остались на поляне только князь, волхвы и лучники. Влад же совсем закоченел и мечтал лишь о том, чтобы все побыстрее закончилось.
«Что ж за шуба такая странная? — размышлял он, стараясь хотя бы чуть отвлечься. — В рубахе одной я холода не чувствовал, а сейчас и мизинцем пошевелись не в силах. А если на нее по-другому глянуть? Прищурившись?.. Авось, поняв, чем меня обездвижили, сумею отыскать и путь к спасению».
— Хочешь жить? — обратился к нему князь.
Плечом двинуть не получилось, зато лицо застывшее выглядело отрешенным и спокойным.
— В цепях жить не стану, — глухо произнес Влад. — И в дружину не пойду.
— И дурак, коль не пойдешь, — ответил князь и сплюнул себе под ноги. — Хотя… тебе нынче веры нет, не нужен мне колдун скрытный, в любую минуту предать готовый. Пригрел на груди змея подколодного! Вырастил как сына названного! Мой хлеб ел, а теперь отплачиваешь неблагодарностью черной!
— Не смей попрекать меня куском хлеба, князь! Не просил я брать себя в заложники! — сейчас, в шаге от смерти, Влад не собирался сдерживаться. — И зваться сыном названным — тем паче не хотел! У меня свой отец имеется, — от гнева, растекшегося в груди, даже согреться удалось немного. Жаль, двинуться он не мог по-прежнему. Шуба словно к плечам приросла и пустила корни в землю.
— Ах ты… — прошипел князь, готовый наконец отдать приказ лучникам и покончить со всем разом, однако Златоуст положил руку ему на плечо.
Влад видел, как сжались тонкие длинные пальцы волхва, а князь переменился в лице, побледнев и скривившись, будто от боли, но заговорил Златоуст более чем вежливо:
— Не ярись, княже, позволь поговорить с пленником слуге твоему верному.
— Дозволяю, — ответил князь и судорожно втянул ртом морозный воздух.
— Ни к чему крики и ругань не приведут. Вижу, у каждого из вас правда своя и каждый за нее биться станет, — заговорил Златоуст вроде бы спокойно, но от потаенной силы, плескавшейся в голосе, выше взвился огонь костра, а деревья, уже к зимней поре приготовившиеся и заснувшие, пробудились и зашевелили ветвями, хотя никакого ветра не было. — Ты, князь, взял в терем мальчонку чужого рода, поил его, кормил, отдал лучшим людям в обучение и считал, будто за то должен он тебе добром отплатить и благодарностью. Видят боги, окажись Влад, сын Олегов, сиротой безродным, так и случилось бы. Однако ж не прост он, кровь в жилах у него особая, да еще и чародей-оборотень. Кабы вовремя заметил в нем чародейский дар — к себе взял, но, похоже, хмарь темная завелась в тереме, она мальчонку и скрыла. Не стать Владу добрым дружинником; верит он, словно забрали его от отца и матери да растили словно волчонка на цепи.
Князь нарочито тяжко вздохнул, Влад же взгляда не отвел, пусть волхв так уставился ему в лицо, что снова стало жарко.
— Однако мы сейчас не о правде ведем речь, — продолжал Златоуст. — И уж тем паче не нужно нам тебя, Влад, убеждать да на свою сторону поворачивать. Оборотень ты сильный, как и чародей, но молодой и неумелый, а сейчас находишься в полной моей власти. Поклянись своей силой и кровью отправиться к Кощею освобождать Забаву из полона — отпустим, а коли нет — лучники наготове. От стали в сердце не умирал пока лишь Кощей Бессмертный, коим ты уж точно не являешься.
Влад прикусил губу. Так и так он намеревался идти в Тридевятое царство, однако клясться собственной силой да еще и кровью…
— Хорошо. Даю слово пойти к Кощею и сделать все для освобождения Забавы, князь, — сказал он.
— Силой клянись! — прикрикнул Златоуст.
— А коли обману, не летать мне более по синему небу, не видеть с высоты земли-матушки, — досказал Влад и содрогнулся. По запястью словно ножом провели, волчья шуба тотчас с плеч рухнула и сугробом у ног осыпалась. Он скосил взгляд и увидел глубокую узкую рану, из которой хлестала кровь. Стоило всему снегу у ног алым окраситься и истаять — кровотечение прекратилось, а порез стянула сначала корочка, затем на ее месте образовался багровый рубец, прямо на глазах побелевший.
— Боги приняли твою клятву, Влад-Ворон, — сказал Златоуст, торжествующе блеснув глазами-углями. — Теперь иди и знай, чем грозит неисполнение. Времени тебе до следующего новолуния.