— А раз так, князь, то и говорить нам больше не о чем, — заметил Влад, обратно на лавку усаживаясь и пытаясь не морщиться очень уж сильно. Перед глазами все ходуном ходило на границе зрения роились черные мухи, а вода, только-только проглоченная, в горле стояла, того и гляди выплеснется. — Выполнил я свое обещание и хочу покинуть Киев.
— Шел бы ты ко мне под руку, а? — тяжело вздохнул Владимир и рядом на лавку сел. — Ты ж парень не дурак, прекрасно понимаешь, что не рядовым дружинником станешь. Будут тебе и почет, и уважение, жизнь в довольстве и радости с младой женой и кучей ребятишек. Чем плохо-то? Многие подобной участи желали бы и точно отказываться не спешили.
— Зачем тебе?
— Ты да я укрепим власть княжескую, — ответил Владимир. — Златоуст ведь недаром считает, что силища в тебе огромная. Не последним человеком в Киеве сделаешься, моим родичем и опорой. Никак в ум не возьму, чего тебе еще надобно-то?
— Свободы, князь, — ответил ему Влад. — Ужели так сложно уразуметь?
— И куда ты с ней пойдешь, со свободой этой? Так и так с людьми жить придется. Не лучше ли век коротать там, где у тебя и почет будет, и жена любящая, и дом — полная чаша? Походов и подвигов восхотел, хоть и статью богатырской не вышел? Не вопрос! Отправлю хоть за море, хоть в Константинополь. Или вон в землях древлянских неспокойно, совсем одичали там со своими чурбанами да идолами.
Влад лишь головой покачал и молвил:
— Если я и раньше идти к тебе под руку не желал, то сейчас, после учиненной над собой несправедливости, тем более не соглашусь, а припугнуть меня, как ни крути, нечем: один на всем белом свете. Разве лишь смертью угрожать начнешь, но подобное мы с тобой, княже, проходили уже, помню, почему я за Забавой отправился. Больше так не сглуплю.
— Ну-ну, — усмехнулся Владимир с сожалением. — Зря думаешь, будто настолько один. Друзей за тобой не замечал — это верно. Чужак ты, так связями и не оброс, все больше себя отстаивал и волчонком глядел. Но вот пообещай я, к примеру, няньку твою в лес к волкам свезти, пошел бы как миленький.
Не упоминай та про избушку, которая в лесу находится, возможно, Влад и испугался бы, но не теперь.
— Жаль, нянька твоя еще в тот пожар в тереме сгорела, — продолжил князь.
— Ой ли? — если и хотел Владимир огорошить его и горевать заставить, то ничего у него не вышло: знал Влад, что жива-здорова старая нянюшка. Откуда — вопрос иной, о нем не след сейчас было раздумывать.
— Смерти ее не видел, врать не стану, но из терема каргу никто не вытаскивал, сама она потом не объявлялась. Сгорела как есть.
Влад повел плечом и промолчал.
— С чего ж ты упрямый такой вырос, а? — посетовал Владимир. — Вроде и воспитывали в послушании.
— Кровь — не водица. Отпусти меня, княже.
Владимир головой покачал:
— Уж не знаю, чем ты зацепил девку вздорную, мне ваш союз ни к чему. Да только и ссориться с Забавой я не стану.
— Не давай своего благословения, княже, — просяще проронил Влад. — Коли хочешь, я службу тебе сослужу.
Владимир с лавки поднялся, ногой топнул, кулаки в бока уперевши.
— Да как ты смеешь, щенок, нос воротить от княжьей племянницы?! — рассердился он. — Чай, выше родом себя мнишь?!
— Неважно здесь, какого я рода-племени, — возразил ему Влад, — а только не возьму я Забаву за себя.
— Хорошо подумал? — спросил Владимир и сощурился.
— Это мое последнее слово.
— А и ладно, — ответил Владимир. — Мне то лишь на руку. Забава хоть и упрямица, каких на свете нет больше, а не дура. Гордость, опять же, раньше нее на свет родилась, а потому коли откажешься при всем честном народе, то и она блажить перестанет. Я же тебя казню — точно не пожалею. Мне твоя сила под чьей-нибудь чужой рукой не надобна.
— Да что ты привязался к силе моей?! — вспылил Влад. — Хочешь, слово дам не идти против тебя никогда?!
— Обманешь, — уверенно заявил Владимир.
— Нет! Кликни Златоуста, он такой договор составит, что я его ни в жизнь не обойду!
— Обманешь, — повторил Владимир. — А Златоуст лишь о богах и себе печется, а не о своем князе и укреплении власти его.