Не имело значения, смотрела Хана или нет, Мальва все равно не позволяла Кубе взять ее нормально, по-человечески, как мужик бабу. Впрочем, он даже не думал об этом – так хорошо ему было с Мальвой. Когда женщина и мужчина вместе, они создают свой собственный мир, управляемый своими законами. Эти законы всегда правильны и мудры, ведь они оба счастливы в этом мире. Но так продолжается до тех пор, пока не явится кто-то со стороны и не скажет, что им могло бы житься еще лучше. У смятения и беспокойства всегда источник в других людях.
Так вот, однажды на жатве Йонтек Гаца спросил Кубу:
– Видал Сальчу Неверовскую?
– Сальчу? – Куба откинул со лба мокрые от пота волосы. Йонтек только кивнул подбородком в сторону, настроил гусли и проехался смычком по басам.
Снизу, со стороны деревни, девки несли еду. Картошка с кислым молоком, хлеб, жур[7], приправленный сальцом с луком. Для хорошей работы нужно сытно питаться. Девки есть девки, они о чем-то болтали и хихикали, и их переливчатый смех разносился в мерцающем от жары воздухе. Мужики прервали работу, разогнули спины и прислушались, потому что девичьи смешки – один из самых красивых звуков на свете.
Сальча смеялась, пожалуй, громче всех. Она шла распахнутая, пышная и потная. И в каждом ее шаге было что-то такое, отчего хотелось с Сальчей танцевать, петь, пить вино или миловаться, а желательно все сразу. Да, бывают такие девушки.
– Моя будет, – загорелся Йонтек, потому что мужикам часто кажется, что девку можно себе выбрать, как кобылу на рынке.
– Да пусть будет, – равнодушно сказал Куба, потому что среди приближающихся девушек он заметил и Мальву – Мальву с волосами водяного цвета, Мальву-волшебницу. Парень осознавал, что эта странная девушка из ниоткуда околдовала его, но под этими чарами ему было хорошо, и даже в голову не приходило скинуть их. И чтобы немного задеть Йонтека, Куба еще добавил:
– Моя круче.
– Твоя? – удивился гусляр, но тут же почесал потный лоб, словно что-то с трудом припоминая. – А, точно. Вон та. Подожди, ее как-то странно зовут.…
– Мальва.
– Мальва, верно. Удивительная такая, как лесная русалка. Уже дает?
Куба покраснел. Конечно, ему тут же вспомнилось, что он делал с Мальвой и что Мальва делала с ним, но все это нельзя было назвать словом «дает». А Йонтек Гаца глядел на шабесгоя с кривой ухмылкой, словно все знал, – люди, играющие на скрипке, вообще видят много из того, что ускользает от взгляда других.
– Есть немного, – буркнул наконец Куба, чтобы показать, что женские и мужские дела не так уж ему и чужды.
– Hy! Значит, не дает. Эх, Куба, Куба. Послушай ты меня. Эта твоя Мальва… – Йонтек внезапно прервался, наморщил лоб, пытаясь с трудом что-то вытянуть из памяти.
Так он и стоял, напряженно морща лицо, и выглядел при этом очень глупо. Затем беспомощно огляделся по сторонам и внезапно просветлел.
– Смотри, Куба, девки идут! Пошли, перекусим что-нибудь, а то у меня в животе урчит.
И хотя колдовство заставило даже Йонтека Гацу забыть о Мальве, а заколдовать гусляра не так-то просто, зерно было посеяно. Вечером, когда уже стемнело, Куба пришел к Мальве и прямо спросил:
– Почему ты не хочешь дать мне, как баба мужику?
Девушка обвила вокруг пальца густую прядь бесцветных волос. Ее комнатка цвела левкоями, чей запах пьянил сильнее самой крепкой водки. На стоящую в окне свечу слетались мотыльки, а кровать заросла дерном и мхом.
– Потому что ты дурак, – ответила наконец Мальва. Она смотрела на парня долго, очень долго, и глаза ее были бездонны и черны, как после волчьих ягод.
Куба не выдержал этого взгляда и опустил глаза. Он хотел уже уйти, но девушка приблизилась к нему, спустила одну лямку сорочки, затем другую. Белая ткань скользнула на заросший травой пол.
Мальва потянула Кубу на кровать и дала ему, как баба мужику. Это продолжалось недолго, потому что парень кончил, едва вошел в ее теплое тело. Он качнулся еще пару раз, но это было скорее смешно, чем приятно. Куба чувствовал себя чудовищно глупо. Он остановился и просто лег рядом с Мальвой. Неуверенно он погладил ее по животу, но девушка показалась ему странно напряженной, поэтому он перестал.
Куба закрыл глаза и не заметил, как уснул. Когда он пришел в себя, глубокая ночь висела над миром. По комнате гулял прохладный ветерок, как на лугу после полуночи, когда от реки тянет туманом. Кровать была пуста. Вместе с Мальвой исчезла трава, исчезли васильки, исчезли совы под потолком. Куба уставился в паутинный мрак висящих балок. Воздух в комнате пах уже не туманом, а сквозняком. Сыростью, затхлостью и пылью, как порой бывает в нетопленых домах. Вот так.