- Ну? - спросил он зло, глядя на Игната. - Чего веселишься, солдатик?
- С весёлого - беда, как с гуся вода! - ответил Игнат. - Весёлость лучше богатства - не слыхивал разве? Ныряй, а то опоздаешь!
Спирька послушно нырнул.
- Что-то поп долго не вылезает, - оглядывая реку, проговорил Игнат. Не утонул ли ненароком от жадности?
Наконец вынырнул Парамон. Он весь дрожал, губы стали серыми. Голова попа была уже не жёлтого, а какого-то зелёного, лягушачьего цвета.
- Ва-ва-ва, - сказал Парамон.
- Ныряй, а то проспоришь, - сказал Игнат. - Вон Спирька лезет!
- В-ва-ва, - вякнул поп и упал в воду.
Действительно, вылез Спирька. Лицо его голубело, как небо, отражающееся в реке. Протёр глаза, зло посмотрел на солдата и, дрожа, спросил:
- Сидят всё ещё?
- Ты первый, - грустно сказал Игнат. - Холодно?
- Зимой хуже бывает, - проговорил Спирька и нырнул.
Дурында показался над водой, огляделся.
- Чего видел там? - спросил Игнат. - Как рыбы не жнут, не сеют, а живут?
Дурында улыбнулся побледневшими губами.
- Не видел...
- Ничего, простота! - подбодрил его Игнат. - Твои мужики уже синенькие, сейчас их спасать будем. Ныряй, Чёрт выплывает!
Спирька вынырнул, невидящим взором пошарил вокруг.
- Ой-ой-ой, - вдруг запричитал он.
- Чего тебе, Чёртушко? - с любопытством оглядел Спирьку Игнат.
- Ноги свело... - пробормотал Спирька. - Спасай, солдатик...
- Держись!
Игнат протянул свой железный посох, Спирька ухватился за него. Игнат подтянул Чёрта к берегу, вытащил на песок.
- Лёгкий ты, что малёк! - усмехнулся Игнат, разглядывая тщедушного голубого Спирьку.
- Первый я? - спросил Спирька.
- Первый, первый, - ласково молвил Игнат. - А вот и второй...
Всплыла голова попа. И поплыла по течению затылком вверх.
- Утоп, - тихонечко усмехнулся Спирька, - утоп вроде родной братик, хе-хе...
- Эй, Яков! - взбаламутил посохом воду Игнат. - Вылезай!
Дурында одним махом выскочил на берег.
- Попа спасай, - кивнул в сторону уплывающей зелёной головы Игнат, - а то унесёт его к Бесову омуту!
Дурында шагнул в реку, ухватил Парамона за тонкую паучью ножку, подтянул к берегу.
... Когда Парамон открыл глаза, то увидел стоящий на берегу возок с запряжёнными лошадьми. Дурында пыхтел, растирал попу ноги.
- Не говори только. Чёрт, никому, что я тебя вытащил, - сказал Игнат Спирьке.
Спирька ещё не обсох, но уже натянул на себя одежду. Маленькие змеиные глазки его уставились на солдата.
- Почему?
- А то меня мужики за это в болоте утопят, - усмехнулся Игнат.
- Они тебя и так утопят, залётный ясный сокол, - прошипел Спирька.
Он промёрз в воде, и голос его совсем осип.
- Как только начнёшь подати выбивать, - продолжал Спирька, - то мужики, солдатик, тебя больше, чем меня, возненавидят, хе-хе-хе... Как сбор-то идёт? Два дня осталось до батогов, хе-хе... Шуткую я, шуткую, солдатик... Ты чудеса умеешь творить - чего тебе пугаться батогов... Ефимка-сборщик из селян был, у него тут все сватья да кумовья. Рука на них не поднималась. А ты чужой, чего тебе мужиков жалеть?
- Зря я тебя вытащил... - задумчиво проговорил Игнат.
- То ж была потеха, а не всерьёз, - сказал Спирька. - Никто не тонул, просто ныряли... А скажи, солдатик: вот если бы мы взаправду тонули, ты бы нас спас?
- И не таких спасал! - усмехнулся Игнат. - Шёл я, давно было дело, по лесу, по трясине. Возле кочек мужики бегают с кольями. Кричат: "Хватай, держи..." Смотрю: барин тонет. Такой пригожий, такой гладкий. И от кольев мужицких отворачивается. Я мужикам говорю: "Вы ему узду от скакуна дайте, либо от сабли рукоять. Потому он барин - и ему за кол хвататься не положено..." Так всё и вышло по-моему: дали ему узду богатую, он за неё цоп! - и вылез. У меня мужики стали допытываться: откуда я знаю, что кому кидать?
- Что ж ты им сказал, солдатик? - с интересом спросил Спирька.
- Так, мол, и так... - Игнат пригладил усы. - Ежели обжора тонет, то ему нужно горшок каши показать, ежели скупой, то - грош ломаный, ежели слуга барский, пёс цепной, то...
- Чего, чего замолк, солдатик? - насторожился Спирька.
- А вот слуг барских спасать не приходилось ещё, - усмехнулся Игнат. Нынче разве... Да не в счёт, ты говоришь.
- Не в счёт, не в счёт! - зашипел Спирька. - Это шутейное дело было.
Дурында всё ещё возился с попом - растирал его тощее тело.
- А ну-ка, Спиридон, отгадай загадку, - молвил Игнат, - три братца пошли на реку купаться.
Двое купаются, третий на берегу валяется. Искупались, вышли - на третьем повисли. Что это?
- Знаю, - прищурился Спирька. - Два ведра, а третье - коромысло.
- Вот и нет! - усмехнулся Игнат. - Два брата - ты с Парамоном. А третий - Яков-простота.
- Ты парня не порти, солдатик, - строго сказал Спирька. - Он Дурында, а не Яков.
- Для кого как, - покосился на Дурынду Игнат. - Для меня Яков.
- Так разгадывай загадку-то до конца, - засипел Спирька. - Почему мы на третьем брате повисли?
- Так вы ж его хлеб-соль, Якова-простоты, есть будете нынче? - Игнат спокойно выдержал злобный взгляд Спирьки. - А ведь ты первый на берег вылез, ты и угощать всех спорщиков должен.
- Не суйся в чужие дела, солдатик, - почти прошептал Спирька, - без тебя жили-поживали, авось и дальше проживём.
- Ещё загадка, - громко сказал Игнат. - Сколько в воду ни падает, всё сухим из неё выходит. Кто?
- Гусь, - прошипел Спирька. - Либо селезень.
- Нет, - помотал головой Игнат. - Ты, Спирька. Однако не утешайся - и на тебя омут найдётся.
- Уж не ты ли тот омут закрутишь, солдатик? - спросил Спирька.
- Будешь тонуть - узнаешь, - улыбнулся Игнат.
Наконец Парамон окончательно пришёл в себя. И тихо, блаженно проговорил:
- Я уже видел царствие небесное... Зачем меня вернули на грешную землю?
- Хорошо там, на небесах? - пробасил Дутда.
- Отменно! - вздохнул Парамон. - Сапог-то, сапог натягивай лучше, дубина!.. Цветы там на небе цветут, рыбы, как птицы, летают, а птицы, как рыбы, плавают...
- Ни засухи там, ни податей, - продолжал Игнат, - работай в своё удовольствие. Землю паши, сено коси, стада паси...
- Хе-хе-хе! - зашёлся смехом Спирька. - Да разве в царствии небесном работают? Там всё само в рот валится. Эх, солдатик, потешил! Хе-хе-хе, коров пасти... сено... хе-хе...
- А мне бы поработать, - мечтательно сказал Игнат. - Вместо ружья да косу в руках подержать.
- Зачем меня не пустили в царствие небесное? - строго спросил поп и пхнул ногой Дурынду.
Парень виновато опустил голову.
- Ладно, отче, комедь ломать, - сказал Игнат, сурово сдвинув мохнатые брови, - тебе и тут хорошо. Известно дело - попа на небеса и калачом не заманишь!
- Хе-хе-хе! - зашипел Спирька. - И верно, к чему туда? Дорога дальняя. А у Дурынды я в одежде флягу нашёл с зельем.
- Медовуха это, - потупился Дурында. - Для деда припас, занемог он.
- Вот деду твоему в царствие небесное самая пора, - сказал Спирька. А мы заледенели в этой речке... Душу согреть надобно.
Он отхлебнул и передал флягу брату.
Поп покрутил её, поболтал.
- Винушко, а винушко? - спросил он. И сам тут же другим голосом ответил: - "Ась, милушко?" - Лейся мне в горлышко! - "Изволь, красное солнышко!" - И Парамон лихо опрокинул флягу в рот.
- Ай да поп! - крякнул Игнат. - На земле себе царствие небесное устраивает!
- Не завидуй, - строго сказал Парамон, отнимая флягу от губ и переводя дух. - Зависть - грех...
- Эй, Дурында! - просипел Спирька. - Не пяль глаза на медовуху, а раздевайся и полезай в тину пьявок князю ловить. Или забыл, что неделю пьявок не меняли? Ну, живо!
- Чего к парню пристали? - спросил Игнат, сдерживая желание постучать, как в барабан, в жёлтую, сверкающую кожей гладкую голову Парамона.
- Не твоё дело, служивый! - махнул ручкой Спирька. - Лезь, Дурында, в тину... Во-о-он, видишь, затончик?.. Там всегда пьявок много...