- Ладно, согласен, - сказал Игнат. - Только давай работу разделим поровну: я буду копать, а ты - уставать за меня.
Дурында подумал, покрутил головой.
- Обманут тебя, бедолага, - весело сказал чернобородый Демид. - Не соглашайся. Знаешь ведь - хитёр солдат Игнат!
- Кому нужна усталость? - едва удерживаясь от улыбки, молвил дед Данилка. - Это же вроде хворобы.
- Устанешь - ноги протянешь, - поддержал Савушка.
Мужики шумели, смеялись, подталкивали друг друга:
- Ай да Дурында! С солдатом хочет тягаться!
- Силён малый, да с чужого голоса поёт.
- Вправду говорится про глупого: беду скоро наживёшь, да не скоро выживешь!
Дурында пытался морщить лоб, тёр ладонью затылок, потом рассмеялся и подмигнул Игнату:
- Не на такого напал! Нашёл дурака, чтоб я за тебя уставал. Нет уж, работать буду я, а ты за меня уставай!
- Нет, так я не хочу! - нарочито бойко запротестовал Игнат.
- Забоялся? - презрительно сказал Дурында. Правильно Спиридон говаривал: "Солдат с тобой тягаться не станет".
- Ага, значит, это Спирька-Чёрт тебя науськал? - подхватил Демид. Вот откуда ветер дует!
- Забоялся? Забоялся? - гордо повторял Дурында.
- Ладно, раз так дело повернулось, я согласен, - сказал Игнат. - Я буду за Якова уставать. Посмотрим, кто выдюжит.
Дурында начал копать канаву, а Игнат лёг в тени мельницы и время от времени тяжело охал и стонал. Между охами и стонами Игнат вставал, помогал Василию, Демиду и Саве прилаживать ворот к мельничному механизму.
От ворота тянулись верёвки к реке. На верёвке крепили бадейки. Бадейки должны были зачерпывать воду, а мельничная сила - вытягивать их наверх.
- Вот тут бадейки будут опрокидываться, сливать воду в жёлоб, говорил Игнат, отмечая вехой место, - а дальше - вода уже пойдёт по канавам... О-о-ох... как я устал... все кости ломит... о-о-ох! - застонал Игнат так громко, чтобы Дурында его услышал.
А Дурында превзошёл сам себя: он неустанно рыл и рыл, покрывая поле морщинами канавок и канав.
Стоя в воде, двое мужиков прилаживали к канату бадейки. У Игната сердце сжалось, когда он увидел их худые тела.
- Аж рёбра светятся! - дёрнул себя за ус Игнат. - Вот до чего довели хлеборобов!
Солнце показывало полдень. Задымилась, запылилась дорога.
- Загадку отгадайте, люди добрые! - сказал Игнат. - Шесть ног, две головы, один хвост. Ну-ка?
- Человек на лошади, кто не знает? - усмехнулся дед Данилка, сверкнув зубами.
- Ладно, - покрутил ус Игнат. - А кто таков: лют, а не князь, хитёр, а не поп?
Наступило молчание, потом все заговорили сразу.
- Нет, нет, нет! - замахал руками Игнат. - Все - пальцем в небо. Спирька-Чёрт это, вот кто. Вон сюда скачет. А зачем, сам скажет!
Дурында отставил заступ и, заслоняясь от солнца своей громадной, чёрной, как сковорода, ладонью, посмотрел на дорогу. Радостная улыбка пробежала по его лицу. Он отёр пот и направился к мельнице, где только что улёгся в тени Игнат.
Солдат слегка стонал.
- Сил нет, до чего Игнатка намаялся, - сказал дед Данилка Дурынде. Не пожалел ты его!
- А ещё в сраженьях бывал! - пробасил Дурында. - Будет знать, как со мной вязаться.
- Да, уморил ты его, - закивал головой Савушка.
- Поделом - с силой не вяжись! - гордо произнёс Дурында.
Подскакал на пегой толстоногой и пузатой лошадке Спирька. Увидел лежащего без чувств Игната, обрадовался. Серое лицо Чёрта порозовело, тонкие губы растянулись в улыбке. Плётка, которой он погонял лошадёнку, забила дробь по сапогу.
На Спирькиной груди сверкал квадратный бороденный жетон, полученный от князя. Поэтому Спирька презрительно посматривал на медаль, висящую на кафтане Игната: дескать, и мы не лыком шиты - имеем награды и отличия!
- Много он накопал? - хрипло спросил Спирька Дурынду.
Дурында обвёл рукой часть поля, покрытую сетью канав, стукнул себя в грудь:
- Всё я сделал... Готово!
- Готово-то готово, да сделано бестолково, - не открывая глаз, сказал Игнат.
- Это ты копал? - стараясь разобраться в случившемся, спросил Спирька. - А он что делал?
Дурында как мог рассказал Спирьке об условии спора, про то, как хитрый солдат пытался его, Дурынду, обмануть и как у солдата ничего из этого не вышло.
- Меня не проведёшь! - радостно пробасил Дурында и снова стукнул себя кулаком в грудь.
- Ох и остолоп! - прохрипел Спирька и вытянул парня по спине плёткой. - Дурында ты и есть!
Чёрт ещё раз ударил парня и ускакал.
Онемевший от удивления и боли Дурында остался на дороге, и пыль от копыт на мгновение скрыла его от Игната, Савушки, деда Данилки.
- Жалко его, - сказал Игнат, садясь на траву. - Яков парень-то неплох. Работящ, да доверчив очень.
- Чужой ум хорош, а свой лучше, - молвил дед. - Он под Спирькину дудку пляшет, вот и доплясался.
Когда пыль осела. Дурында протёр глаза и пошёл к мельнице. Лицо его было растерянным и удивлённым.
Он молча сел рядом с Игнатом и дедом.
- Не туда иди, куда дорожка ляжет, а куда ум-разум подскажет, - сказал Игнат. - Вот ты, Яков, сам на свой крючок и попался. Опозорился, как швед под Полтавой.
Игнат, глядя в голубые простодушные глаза Якова, растолковал, что произошло.
- Ты прихвостень Чёртов! - вставил дед Данилка. - Спирька тобой вертит, как пожелает. Тьфу, смотреть тошно!
Яков со всем соглашался, кивал головою.
До захода солнца Игнат и Яков помогли Савушке, Василию, Демиду и другим мужикам наладить ворот и бадейки. Подождали ветра, но его не было, и крылья мельницы были неподвижны.
Уже начали прилетать крикливые галки, располагаться в привычных местах.
- Идите! Вечеряйте! - сказал Савушка, едва перекрикивая галочий грай. - Будет ветер - приходите хоть ночью! Посмотрим, что вышло!
9. Сказка о Хитром Лапте
... У сказочника-баюна всегда красно слово за щекой припасено...
Из скоморошины
Бабка Ульяна и Стёпка приготовили вернувшимся с мельницы мужикам всё, что только можно было найти в доме. Даже грибы, которые Савушка сегодня принёс Ульяне, и те уже были сварены, пожарены. После еды все вышли из избушки, расселись, разлеглись кто где - на старых поленницах, на завалинке, а то и прямо на тёплой, прогретой за день солнцем земле.
Ай во боре, во боре
Стояла там сосна,
Зелена-кудрява...
напел Василий тихо.
А остальные подхватили:
Ехали бояре,
Сосну ту рубили,
Досточки пилили...
Песня то громче, то тише кружила над избушкой, подчиняя голоса своему неспешному полёту.
- Повеселее бы что, - сказала бабка Ульяна, когда песня кончилась. Позадористее, чтоб радости поболе.
- А почему Игнат молчит? - спросил Демид. - Или от песен наших отвык?
- Песни мы ещё успеем петь, - молвил дед Данилка. - Пусть лучше-ка солдат нам скажет про битвы-сраженья, где дым-порох нюхал, от пуль-пчёл отмахивался...
И все сразу обрушились на Игната с просьбами:
- Про Полтаву!
- Как ты с царём встретился!
- Как ты шведа в полон брал!
- Про города заморские, дальние!
Просьбы были жаркие, шли от самого сердца. Игнат понял, как истосковались его земляки по сказкам и рассказам.
- Про царя что сказать? - покрутил ус Игнат. - Видел я Петра Алексеевича. Не одиножды. Такой же он человек, как любой. Две ноги, две руки. Ростом большой был, голос звучный. Но он - царь, а я, известно, солдат. Что меж нами близкого?.. А про войну тем интересно, кто её не ведал, в неё не окунался. Война - это... да страшно вроде и начинать. Может, лучше про неё не говорить?
- Сказывай, сказывай, мы не пугливые! Любим про страшное!
- Чего бояться? Говори, Игнат, говори!
- Кто войны не видел, в бою не бывал, тому чего бояться? - усмехнулся Игнат. - Ну ладно, слушайте. Лежу я за бугорком, а с той стороны поля пушки шведские стоят. Сначала одна ударила - огонь, гром. Потом другая - огонь, гром. Потом третья. Потом все вместе. А я лежу. Дым стоит - ничегошеньки не видно. Днём темно стало. И где-то сбоку шведы бегут - земля гудит. Дальше не знаю, как и говорить... Страх один!