Эх, как же им без родины-то тяжко!
И начал Хитрый Лапоть о родине своей сызнова рассказывать, да так красиво, да с таким пылом и жаром, что растопил всё олово в сердцах и очах. Потеплели люди, встрепенулись. Каждый о своей родине вспомнил. И домой заторопился.
И не стало больше Оловянного королевства.
А Хитрый Лапоть забрал весёлых зверей и дальше пошёл - дело для солдата везде сыщется...
О солдате этом и доселе во всех местах, где он бывал, сказки сказывают, песни поют. Тут и сказке конец, пускай веселится наш добрый молодец...
* * *
Когда все разошлись, бабка Ульяна уложила спать Игната и Якова-Дурынду на лавки.
- Не шагать же Якову на ночь глядя в своё село, - бормотала бабка, хоть и холуй Спирькин, а всё же мужик работящий.
И полезла сама на печь, к Стёпке.
А глухой ночью, когда все крепко спали, Дурында выкрал из потайного места у дверной притолоки заветную расписку и отнес её Спирьке.
- Эх, и посчитаюсь же я теперь с солдатиком! За всё посчитаюсь! И за мельницу, и за коня, и за подати! Шкуру с него спущу! - захрипел Чёрт.
Потом осмотрел бумагу внимательно, убедился, что это именно та расписка, не подменённая, и сжёг её на свече. А пепел в землю затоптал.
- Тебе, Дурында, за это десять рублей было положено, - сказал он, и змеиные глазки его злорадно блеснули, - но ты мне должен пятнадцать, так что за тобой пять...
- Когда же это я должен был? - удивился Дурында.
- Я лучше помню, - усмехнулся Спирька. - И молчи, не перечь, а то скажу солдату, кто его обокрал, уж он из тебя чучело гороховое сделает и на огород поставит... Пошёл отсюдова, пока не позовут! Иди к Игнату, ложись снова на лавку и спи, будто и не знаешь ничего!..
10. Как заварилась каша
Солдат даже из топорища нашу сварить может.
Как только зашло солнце, поднялся тихий ветерок, и чуткие, залатанные и перелатанные крылья мельницы ожили. Ветер крутил крылья, они вертели колесо-ворот, а оно тащило толстую пеньковую верёвку. Верёвка тянулась вниз, к омуту. К ней привязаны были бадейки. Бадейки черпали тёплую, нагретую за день солнцем воду, верёвка тянула их вверх к полю. Вода сливалась в жёлоб. Оттуда ручей, журча и бурля, нёсся к иссохшей, морщинистой земле. А опустевшие бадейки, покачиваясь на верёвке, уже снова ползли вниз за водой, словно кружась в бесконечном хороводе.
Когда ветер затихал, замирали крылья мельницы, останавливался весь круговорот. Слышно было, как капает в реку вода с бадеек, как они поскрипывают, раскачиваясь, на верёвке.
Смотреть на "машину" собирались по вечерам все крестьяне со всего стоеросовского удела. Они сидели - кто на берегу, кто возле жёлоба, а кто под мельницей - и уважительно, с удивлением и радостью глядели на ручей, текущий в поле.
Приехали взглянуть на Игнатову придумку и Парамон со Спирькой. Поп и Чёрт прокатились на своём возке взад и вперёд - для важности, - потом слезли, осмотрели со всех сторон вместе с Игнатом и Савушкой "машину".
- Ежели что вырастет - половина урожая моя! - сказал Спирька. - Чья мельница-то? А? Ну так вот...
Игнат усмехнулся:
- Сочтёмся. Цыплят по осени считают.
- Не беспокойся, Игнатик, сочтёмся, придёт час, - подхватил Парамон и ощерился в беззвучном смехе, - ох, сочтёмся!
Спирька-Чёрт хрипло крикнул:
- Но, трогай!
Братья укатили, а пыль ещё долго стояла на дороге.
- Пусть потешатся, - говорил Спирька, лениво погоняя лошадей, - не половину, а всё у них заберу, до зёрнышка. Ежели ничего земля не уродит, то крыши с изб поснимаю, а своё возьму!
- Игнатик себе на уме, да мы похитрее его! - Поп Парамон почти мурлыкал от довольства. - Дурында твой молодцом - теперь солдатику худо будет. Расписочку хвать-похвать - ан ищи ветра в поле! Князь залютует батогами Игнатика до смерти забьёт, а мы от всего отопрёмся...
- Мечтал солдатик нас погубить, княжеской милости добиться, с его руки перстень получить, а получит кандалы! - захихикал Спирька.
- Перстень? - Поп Парамон вскрикнул так громко, что лошади от испуга припустились рысью. - Перстень, Спирька! Вот что Игнатик у князя украл! Перстень!
- Тебя опять дурманом-травой опоили? - натягивая вожжи и сдерживая лошадиный бег прошипел Чёрт. - Заговариваешься!
- Охо-хо! - радостно ударил поп ладонями по коленям. - Да не держи лошадок, погоняй поскорее, у меня в горнице разговоры разговаривать сподручнее... Хоть поле пустое, да и у него уши есть.
Поп и Чёрт даже попадью в свой план не посвятили. Девчонку Аринку со двора прогнали, чтоб не подслушала ненароком.
Они сидели на лавке одни в горнице, пили брусничный квас и, то и дело сталкиваясь головами, шептались.
- Коль только князь - батюшка хватится своего перстня любимого, сказал поп, - мы скажем:
"Вот Игнат-солдат отгадчик, всё знает, всё видит... Коня боярского отыскал лихо! Пусть он и перстень разыщет".
- С конём-то он нас обманул, подсмотрел. Савка болтал, что видел его в тот вечер в лесу, а перстня солдату не найти вовек, - хрипло зашептал Спирька, и его змеиные глазки загорелись зелёным пламенем.
- А ежели найдёт всё же? - беспокойно спросил поп.
- Как же он найдёт, - хихикнул Чёрт, - ежели Дурында перстень этот в солдатской же избе и спрячет?
- Охо-хо! - только и охнул поп. - Лихо удумал!
- А место только мы будем знать, - торопливой скороговоркой продолжал Спирька. - Нагрянем вместе с князем в избу, перстень найдём... Что вору Игнашке будет за то?
- Хо-хо-хо! - восторженно загоготал поп и, покосившись на дверь, за которой сидела попадья, прикрыл рот. - Сочтёмся же мы с Игнатиком! Отведём душу!
И вдруг сразу стал серьёзным:
- А Дурында нас Игнатику не продаст?
- Что с тобой, Парамон? - Спирька отодвинулся от брата, посмотрел на него удивлённо. - Кто Дурынду унизил, с ног сбил? Солдат. У мельницы кто опозорил парня? Солдат. За что его Дурынде любить? За то он солдата и погубил, расписку умыкнул. Ну, а ежели теперь солдатик про Дурынду правду узнает, кто первый голову сложит? Дурында. Вот и получается: ему ходу от нас нет.
Спирька сжал оба кулака, показывая, как крепко он держит Дурынду в руках.
- Ты меня скорей продашь, чем Дурында, - Вздохнул Спирька.
- Кто старое помянет, тому глаз вон, - отмахнулся поп. - Мы с тобой братья кровные, друг за друга в ответе.
- Завтра ночью, - продолжал Спирька, - князь-батюшка поедет к мельнице машину смотреть, потом на усадьбу вернётся. Нужно перстень у князя взять, солдатика в усадьбу позвать. Дурында в это время перстень в избе схоронит. Тут и кража объявится. Солдатика к князю призовут, велят ему отыскать пропажу, хе-хе-хе!
- От одной беды Игнатик бежал, да в другую попал, - ощерился поп. Господи спаси его и помилуй!
- Солдатика скорее убрать нужно, - озабоченно произнёс Спирька. Вот-вот Голянский вернётся, а за ним и сам граф Темитов пожалует... Надобно так дело повести, чтоб к графову приезду солдатского духу у нас не было... А то он надумает что-либо, дело нам испортит...
... На следующую ночь Спирька сделал всё, как задумал.
Князь Стоеросов поехал к мельнице сразу после сна, испив лишь кринку холодного молока. Долго осматривал нехитрый механизм.
- Мудрено, мудрено, - бормотал он. - Легче воду снизу на коромыслах таскать! Как наши деды делали... Помню, в старые времена... Эх!
Князь уехал вместе с Парамоном, а Спирька придержал лошадь и приказал:
- Игнат, в усадьбу иди! И ты, Дурында, тоже!
... Во дворе усадьбы, как обычно ночью, было людно и шумно.
Пылала печь в кухне-флигеле: готовила князю обед.