И Чёрт убежал неслышными, мягкими шажками.
Топор кипел в котле. Игнат ломал голову: отчего это Спирька храбрым таким стал? Не иначе новая каверза Чёртом придумана... Но какая? Неладно что-то...
Голова ты, буйная головушка,
Двадцать лет и пять годков отслужила ты...
Ни корысти себе, и ни радости,
И ни славы, и ни слова доброго...
тихо напевал Игнат.
- Как, солдат, каша твоя? - спросил старый повар, вернувшись из княжеских палат.
- А твои раки князю по вкусу пришлись? - поднял голову Игнат.
- Одним даже из своих рук Данила Михайлович меня угостить изволил, усмехнулся повар. - Вестимо, потрафил я ему.
- Данила Михайлович мрачный, - сказал молодой повар. - Голова тяжёлая, поп Парамон пьявок ему поставил. И за одно ухо, и за другое! Потеха!
- Значит, лютовать ныне будет, - поёжился старый повар. - Беспременно лютовать. Не дай бог что ещё приключится - сразу батоги, в яму, на цепь.
- Спирька сказывал, собирался князь кашу мою пробовать, - покрутил ус Игнат, - кабы тут он и не осерчал. Топоровая каша вкусна, но на вкус, на цвет товарищей нет. Мне достанется да и вам под горячую руку.
- Как же делу пособить? - засуетился старый повар. - Присоветуй, солдат.
Игнат взял ковш, зачерпнул из своего котла кипящую воду, подул, остудил, попробовал на язык, сморщился:
- Крепкий навар... Нужно туда сольцы бросить горстку.
Старый повар дал соли. Игнат бросил её в котёл, помешал, снова попробовал.
- Ну, как теперь? - следя за лицом солдата, спросил молодой повар.
- Вроде подходяще. - Игнат поглядел на потолок, словно обдумывая что-то важное. - Нужно только туда немного проса добавить - для вкуса.
Второй повар поднёс мешок с просом. Игнат, прикинув, сколько ему нужно крупы, отсыпал десяток горстей в котёл.
- Каша - матушка наша, а хлеб ржаной - наш отец родной, - размешивая кашу, приговаривал Игнат. - Гости на печь глядят, видно, каши хотят... А горе наше, что без сала каша... Заварил кашу, так не жалей сала. А салом, что маслом, кашу, известно, не испортишь.
- Сколько тебе сала-то? - спросил старый повар.
- Да не мне, а каше. Подай эту вот жаровню. - Игнат выбрал чугунный котелок, чуть побольше солдатской фляги. - Клади сюда три куска сала да ставь на огонь...
Сало сразу зашипело, растопилось, забулькало. Игнат бросил в кипящее сало мелко резанного лука и чеснока. Потом вылил сало из жаровни в котёл с кашей.
- Распоясывайтесь, гости дорогие! - громко сказал Игнат. - Кушаки под лавки - каша топоровая поспевает, князь-батюшка пир горой начинает!
Повара оглянулись и замерли от испуга: в дверь кухни входил Данила Стоеросов собственной персоной. За ним шли Спирька и поп Парамон.
"Что-то Дурынды не видно нигде, - подумал Игнат, - куда же это его Чёрт услал?"
- Кашу, я слыхивал, солдат, ты из топора варишь? - спросил князь.
- Уже сварил! - вытянулся Игнат. - Изволите пробу снять?
- Неужто из топора? - покрутил носом поп Парамон.
- Нынче я занедужил, - сказал князь плаксиво. - Б рот ничего не идёт.
"Сотню раков съесть - и не так заболеешь!" - подумал Игнат и громко произнёс:
- Больному и мёд невкусен, а здоровый и камень ест. Каша наша, солдатская, не побрезгуйте!
- Так то ж обычная просяная! - сунув нос в дымящийся котёл, захрипел Спирька. - А где топор?
- Топор на дне! - Игнат подмигнул поварам. - А навар сверху. Вот, Данила Михайлович, ложка - сами зачерпните.
- Невелик котёл, - сказал князь. - А дух от него великий!
Князь отведал каши - понравилась. Тогда и Спирька начал криво улыбаться.
Затем кашу попробовали все. Допробовались до того, что топор на дне показался.
Топор достали, отмыли, положили сушиться.
- Другой раз ты, Спирька, сам князю из топора щи сваришь, - сказал Игнат.
- Разве и щи можно? - удивился Стоеросов.
- Что хочешь, князь. Топор варят, парят, жарят. Даже блины из него выходят, - отрапортовал Игнат. - Не каша кормит - ложка, не припас стряпает, а рука. Со смекалкой солдатской не только из топора, из пушечных ядер гороховый кисель изготовить можно.
В дверях показался Дурында, поманил Спирьку.
Игнат приметил это. Спирька перехватил взгляд солдата, недобро ухмыльнулся.
- Перстень спрятал, - прошептал Дурында Спирьке в ухо, - как велели.
- Старой ведьмы Ульяны в избе не было? - спросил беспокойно Спирька.
- Не-е. С девчонкой, Стёпкой, к мельнице ушла, - улыбнулся Дурында. На воду смотрят, как она по полю течёт.
- Ну, иди отдыхай, - сказал Спирька. - Понадобишься - кликну.
- Молодец, потешил меня топоровой кашей, - сказал Стоеросов и вместе с попом Парамоном двинулся к выходу. Спирька склонился перед проходящим князем в низком поклоне.
"Ох, вырыли, видно, мне ещё одну ямку вороги мои, - подумал Игнат. Ну, да ладно - не такое видели..."
Но не успел ещё Игнат и с поварами проститься, как слуги принесли из княжеских палат дурную весть: пропал из шкатулки у князя перстень бесценный, алмазный.
- Вот и горе к нам пожаловало! - всплеснул руками старый повар. - Как чуяло сердце - быть беде!
"Заварил кашу Черт! - подумал Игнат. - Князь меня сейчас к себе призовёт, заставит отгадывать, где перстень. Прятал же перстенёк стоероовский, видно, Дурында... Об этом он Спирьке и шептал... А у князя разговор один: либо перстень найдёшь, либо голову потеряешь..."
Только подумал Игнат - и как в воду поглядел: кличут к князю.
Стоеросов возлежал, как обычно, на низком турецком диване, покрытом ковром, среди разноцветах подушек. Играли, искрились, мерцали камни разноцветные на пальцах княжеских рук.
Поп Парамон с горшком пиявок сидел у изголовья.
Спирька стоял возле двери, ведущей в княжескую опочивальню. Глаза Чёрта радостно сверкали.
- Ты, Игнатик, про беду нашу слыхал ли? - спросил поп Парамон.
- Перстень, сказывают, бесценный у князя пропал, - ответил Игнат.
- Ты сам, солдатик, похвалялся, что всё найти можешь, - проговорил хрипло Спирька. - Коня нашёл боярского... тогда, в лесу, у семи берёз.
- Вот и ныне покажи себя, - улыбнулся поп Парамон и взболтнул воду в горшке. - Найди, Игнатик, перстень княжеский. А батюшка Данила Михайлович наградит тебя по-царски.
От царя я награду богатую получил уже один раз, - усмехнулся Игнат, пять ран да пулю в ноге.
- Найдёшь - шубу с моего плеча получишь, - тихо молвил князь, и нога его в сафьяновом расшитом сапоге дёрнулась, словно за голенище заползла пиявка. - Не найдёшь - голову с плеч.
- Сроку тебе - два дня, - подал голос Спирька.
- Даже в сказках и то три дня на дело даётся, - сказал Игнат.
- С кем торгуешься-то, рядишься, солдатик? - грозно захрипел Спирька. - Как у тебя язык ворочается...
- Добрый разум наживают не сразу. - Игнат взглянул в немигающие Спирькины глаза. - Не князь мне два дня дал, а ты. С тобой и торгуюсь.
- Три дня и три ночи даю тебе, - почти простонал князь. - Ищи, солдат, ищи... Либо перстень сыщи, либо вора... Ох, плохой сон мне недаром привиделся. Корова безрогая - всегда к пропаже.
- Ладно, - согласился Игнат, - авось найдём. Нужно перво-наперво чёрту хвост завязать.
Солдат вырвал из ковровой бахромы толстую нитку, завязал ею свой железный посох, приговаривая:
- Чёрт, чёрт, поиграй да отдай! Чёрт, чёрт...
Игнат глядел на Спирьку, а тот отвечал ему кривой тонкогубой улыбкой.
- Отыщу, князь, вора, - уверенно сказал Игнат.
... Всю ночь в избе Игната теплилась лучина. Спала только Стёпка. Её тонкая загорелая ручонка свесилась с печи и в полумраке казалась тёмной струйкой, сбегающей по белому печному боку.
- Братья, поп да Чёрт, сызнова сговорились-сторговались тебя погубить, - молвил дед Данилка, когда Игнат рассказал о беде.
- К соседям за умом не пойдёшь, его взаймы не возьмёшь. Самим надо выход искать, - сурово молвила бабка Ульяна.
- Что-то Спирька-Чёрт нынче храбрый, - задумчиво проговорил Игнат и полез в потаённое место, где хранил заветную расписку. - Ну да ладно, я ему, змею подколодному, дам выволочку, век помнить будет... Сам, скажу. Чёрт, заварил кашу, сам и расхлёбывай... Куда ж бумага-то делась, а?..