– Заходи в дом, богатырь. Чаем угощу. Поговорим с тобой. Я рада тебя видеть.
И как пелена спала с нашего героя. Тьма развеялась. Разочарованные от утерянной свободы мысли разбрелись по своим местам. Силы вернулись. Звон в ушах исчез. Зрение восстановилось. Правая нога перестала чесаться.
– Борис Александрович, меня зовут Ядвига Борисовна. Заходи, гостем моим будешь. Прошу.
И Борис Александрович, покачиваясь, поднялся на крыльцо.
Часть 3. Беседа в избушке
Вошли они в горницу. Странная была эта горница. Вся светлая, словно из серебра сотворенная. И огонечками разноцветными переливающаяся. Ни свечей, ни лучин не было, а как днем все разглядеть можно. Стол стоял посредине, скатёрочкой расписной накрытый, да два табурета о трех ногах. А на противоположной стене окно. Только необычное какое-то. Черное всё и как-то непонятно мерцающее. И ничего сквозь него видно не было. Яко в колодец смотришься. Ядвига Борисовна подошла к шкафчику, достала чашки, печенье, вазочку с вареньем и какой-то странный маленький смешной самоварчик. Налила чаю и села напротив Бориса Александровича.
– Ну, рассказывай, с чем пожаловал?
Хлебнул, Борис Александрович чайку, да и поведал все. И про телегу с самоваром, и про царя-батюшку, и про то, что Знания ему доставить велено. Иначе – не сносить ему головы.
– Телега, говоришь, с самоваром? А ты сам как думаешь?
– Не знаю я, Ядвига Борисовна. Дело шибко мудреное. Может быть оно и верное. Только сдается мне, что не так это быть должно.
– А как?
– А вот этого я в толк не возьму. Может действительно нужно особое Знание, чтобы задачу эту решить можно было. Но я понять не могу, что же это такое – Знание? И как его взять возможно?
– Да…, – улыбнулась Ядвига Борисовна, и взгляд ее стал каким-то нежно-ласковым. – Скажи мне, а ты вопросы задаешь?
– А как же! Сколько сабель да овса надобно, чтоб басурмана задавить с первого захода?
– Да я не об этих вопросах – засмеялась Ядвига Борисовна. – О других. Вот ты самому себе задаешь вопросы?
– Есть такое. Бывало ночью в поле выйдешь, глянешь на небо чёрное, а там, мать честная, красотища! Звёзды серебряные, да разные, да мерцают, да в картинки занятные складываются, да влекут и зовут куда-то. Почто так?! А солнышко золотое вставать начнёт, так вообще дух захватывает от буйства красок небесных. И ни один рисовальщик это на своем холсте отразить не может. А соловушка как запоёт, как зальётся, так мороз по коже от счастья бегать и прыгать начинает. И почему ни один балалаечник так сыграть не сможет? Вот никак это разумению моему не поддается.
Под конец речи своей воодушевился Борис Александрович, словно воочию увидел и звёзды, и рассвет. И соловья услышал. Даже от возбуждения руками размахивать стал. Ядвига Борисовна смотрела на него с восхищением. И все мысли его, которые ещё недавно убежать хотели, окружили и с восторгом смотрели на ту маленькую, ранее неприметную мыслюшечку, которая всю жизнь скромная и невидимая среди них где-то пряталась, а тут вдруг засияла, заискрилась, заполонила мягким светом своим все закуточки разумности, и от этого тепло и радостно всем стало.
Ядвига Борисовна с нежностью взяла за руку Бориса Александровича, но сказать ничего не успела. Окно вдруг засветилось и образовалось в нем чудище невиданное. Синее какое-то, взлохмаченное и ажно о четырех глазах. И завопило оно мерзким голосом:
– Ядвига Борисовна! Вспышка на Солнце. Идёт магнитная буря. Изменился, почему-то, временной фактор. Необходимо ввести поправку в полторы наносекунды во все навигационные системы. Полное программное обеспечение я вам уже выслал.
– Спасибо, Дима. Я его уже получила – ответила Ядвига Борисовна и встала. Чудище исчезло.
У Бориса Александровича чуть зубы не застучали от неожиданности. Но, закалённый в боях воин, смело спросил.
– А что это было?
– Это Димка, наш программист.
– А почему у него четыре глаза?
– Да нет. Это у него очки такие – засмеялась Ядвига Борисовна и подошла к какому-то шкафчику. Выдвинула полочку, усеянную косточками. И задумалась.
– Так это человек?! – с удивлением и надеждой спросил Борис Александрович.
– Нет. Это наш аспирант – размышляя о чем-то, ответила Ядвига Борисовна.
– Понятно.
Хотя на самом деле ничего понятного для Бориса Александровича не было. Но он всё принял на веру и решил, что не его это дело, а значит, пусть все будет, как есть.