На кровати сидит абсолютная моя копия. Только из детства. С тех фотографий, что распечатанными лежат в доме моих родителей, давно всеми забытые и никому не нужные. Те же глаза. Такие же нахмуренные брови. Темные волосы, но еще не до конца набравшие полный цвет. Чуть бледное лицо, но твердый взгляд. Такой не подходящий еще совершенно юному оборотню.
Это точно мой сын. Никаких сомнений быть не может. И никакая генетическая экспертиза для подтверждения не нужна, все и так написано на наших лицах.
Не знаю, что именно отразилось у меня. Я просто застыл в растерянности и жадно его рассматривал.
Паренек заговорил первый:
— Здравствуйте.
— Здравствуй. Меня зовут Тимофей.
— Евгений.
Серьезный малый. Ох и нелегко мне придется завоевывать его доверие.
— Даже не пройдете?
Я отмер и сообразил, что так и продолжаю стоять и таращиться на ребенка, что сидит на больничной кровати. В двери протиснулся Артур Михайлович, чуть подвинув меня плечом. Подошел к моему сыну и пожал ему руку. Вот уж у кого не было проблем с завоеванием доверия и уважения. Я угрожающе загудел, а этот нахальный докторишка лишь усмехнулся. Ух, с какой радостью я бы впился ему в шею и сжимал челюсти, пока не услышал бы хруст. С усилием отогнал от себя видения кровавой расправы, ведь мы с ним уже все выяснили и, вроде бы, пошли на мировую. Но ревность так быстро не отпускала, несмотря на то, что противник был не опасен и не собирался покушаться на мою территорию.
Артур не стал задерживаться и, удостоверившись, что все в порядке, поспешил к другим пациентам.
Я попытался заговорить с Женей, но внятного разговора не вышло. Я спрашивал какие-то глупости: про успеваемость в школе, любит ли он спорт, какие передачи предпочитает смотреть. Ничего важного, но я ловил каждое слово, что произносил сын.
Мы просидели все положенное время, что положено для посещения больных и ушли только после того как лично зашел Артур и попросил на выход.
Я пообещал Жене, что обязательно приду на его выписку и заберу их с мамой к себе домой. Сын неуверенно посмотрел на Паулину, нахмурился, но потом кивнул, принимая такой расклад. Не знаю, что бы я делала, если бы он отказался. Я то уж точно не смог бы больше находится без своей семьи.
В номере Паулина закидала меня вопросами. Для нее было очень важно какое именно впечатление на меня произвел Жене. Я честно признался, что в восторге от парнишки. И в ужасе тоже, потому что не знаю что именно дальше должен делать. Волчица рассмеялась от облегчение и заверила, что поддержит и направит, если я буду ошибаться.
Я не стал скрывать и то, что у меня появилось важное дело, которое я собирался провернуть как можно скорее. Возможно, я совершал самую большую ошибку в своей жизни, но я собирался навестить своих родителей и откровенно с ними поговорить обо всем. Мне надо было понять, есть ли у них хоть капелька чувств ко мне и узнать за что они так со мной поступили? Они не могли не знать, что Паулина моя пара. Я не мог такое скрыть от них. Наверняка, просто припечатал аргументом, чтоб знали, что ее покинуть я не смогу.
Паулина была против. Оно и понятно. В ней сидел страх перед несостоявшимися родственниками и она переживала, что они снова могут нас разлучить. Я заверил, что уже взрослый и давно не завишу от них. Но мне нужен этот разговор. Волчица смирилась, поцеловала на прощание и отпустила. А я был уверен, что вернусь к ней, несмотря не на что. Уж теперь то никакими силами меня не удержать вдали от пары и сына. Так что ехал в родительский дом без страха. Никакие ловушки не встанут у меня на пути. Уже в этом я не сомневался.
Глава 43
Глава 43
Паулина
Я чувствовала, что что-то случилось. Тимофей уехал, но я ощущала те нити связи, что приковали нас друг к другу. Это сложно описать. Еще сложнее понять. Но они были, и одно это утешало меня.
Я знала, что он не придет на выписку Жени. Дом его родителей и ранее таил опасности для нас. И по истечении стольких лет ничего не изменилось.
Я собрала волосы, надела лучшую одежду, подвела глаза и поехала за сыном. На его прямой вопрос почему Тимофей не приехал я ответила честно: «Не знаю. Что-то случилось, и нам нужно узнать все ли с ним в порядке».
Я так же поделилась, что собираюсь отправиться в логово врага. Да, именно так я окрестила родительский дом моей пары. Не знаю как для других, но для себя я не видела другого названия. Они точно не смогли бы стать любящими дедушкой и бабушкой для моего сына. Но разок показать им Женю я была готова.
Адрес я помнила наизусть и была уверена, что он не изменился. Очень утомительное это занятие — ехать из одного города в другой при полном параде и не давая себе и малейшего шанса, чтоб передумать. Не пересчитать сколько раз мне хотелось отступить. Отменить все. Придумать кучу отговорок, чтобы просто не видеть этих людей вновь. Но я не могла себе этого позволить. Один раз они уже сломали мне жизнь. Больше не позволю. Я уже не та напуганная девочка, которая боялась гнева совершенно чужих для меня людей. Теперь я научилась показывать зубы и знала, что иногда на агрессию приходится отвечать еще большей агрессией. Одними мирными разговорами, к сожалению, не все можно уладить.
По мере приближения во мне закипал гнев. Да-да, именно гнев, а не страх, которого можно было ожидать. Я так накрутила себя, что готова была кинуться и выцарапать глаза этим людям, что вновь встали на пути нашего счастья.
Меня там ждали. И это поразило больше всего. Я не видела родителей Тимофея долгие десять лет и не ожидала, что они так сильно изменятся. Годы брали свое. Вместо напыщенности и высокомерия на лицах застыла усталость. Морщины изрезали некогда красивое лицо его матери и седина пробивалась даже через густой слой краски.
Меня не кинулись обнимать. И даже не произнесли слов сожаления. Извинений я тоже не дождалась. Люди, привыкшие, что их беспрекословно слушаются, никак не могли признать, что тоже совершают ошибки. Что тогда, десять лет назад они не просто разлучили своего сына с неугодной им парой. Тогда они собственными руками сломали самого дорогого человека и разрушили все семейные узы, что их окутывали. Тогда Тимофей не просто потерял память. Тогда он лишился всех, абсолютно всех близких ему людей. Просто этого никто не понял. Все надеялись, что это блажь и со временем пройдет. Не прошло. Пропасть разрасталась и поглотила всех.
Мой волк снова пострадал. Он приехал на тяжелый разговор, а в итоге уехал на машине с мигалками. Снова.
Его родители поведали, куда именно его отвезли. Дали адрес. Попросили разрешения на общение с внуком. Получили отказ. Не знаю, приняли ли его. Мне было это безразлично.
Я вызвала такси и поспешила уехать из этого злосчастного дома.
Центр, в котором лежал Тимофей, был закрытого типа. Но обо мне предупредили и врач не видел ничего плохого в том, чтобы навестить пациента.
Тимофей был в белой безликой рубахе. Взгляд потерянный и испуганный. Он сразу узнал меня и от моего сердца отлегло. Я не перенесла бы, если б он снова забыл меня.
Он рассказал, почему снова очутился в этом жутком месте.
Оказывается, воспоминания вернулись к нему, но наполнили душу тревогой и подарили новый срыв. Ему стало плохо в доме родителей и испугавшись за его состояние, ему вызвали скорую помощь, а потом перевезли сюда.
Страшных диагнозов не поставили, но предупредили сразу, что есть вероятность новых срывов. Он не был опасен для общества, не страдал психическими заболеваниями, но все равно нуждался в лечении. И теперь это будет повторяться с какой-то периодичностью.
Я ответила, что меня это не страшит. Главное, я знала где мой волк и что он нуждался во мне. Женя впечатлился состоянием отца и решил, что не будет придираться к нему и тоже приложит усилия, чтобы наладить контакт.
Забирали мы Тимофея вместе с сынишкой. Было в этом что-то неправильное, но такова была наша реальность. Семья, состоящая из сломанных и израненных судеб, но в конце нашедшая свое счастье. Тихое. Семейное и максимально крепкое. Трудности сплотили нас и мы все крепче прикипали друг к другу. Женечка рос, набирался сил и близость родного отца пошла ему на пользу. Он знал, видел, насколько хрупким может быть здоровье близких, поэтому особенно ценил спокойные дни и с храбростью переживал не особо удачные.