Оксана Сальникова
Сказ про Змея Горыныча
Как во поле есть гора,
А в горе той есть нора.
В ней живет Змееище –
Злобный Горынище.
Держит в норах полонян –
Православных россиян.
Послушаем старину-бывальщину про Русь нашу, матушку. Прадеды сказывали, что в старопрежние времена люди русские больше по лесам жили. А суседушками их были: Леший да Кикимора, старик-Лесовик да гады подземельные. А грознее всех – медведь-батюшка. Нелегка была жизнь простого лапотника да честного пахаря.
А было так: у Чернавы-реки стоял лес столетний, сосны в самое небо упирались. У того леса деревня была о восьми дворах. Мужики лес валили, пни корчевали, поле пахали да рожь сеяли. Бабы с ребятишками скотину пасли да грибы-ягоды собирали. А ежели хворь какая приключится али дурной глаз падёт, то бежали в лес к заветной поляне. Там в тенистой дубраве, в ветхой землянке жил Авдей. Сколько он тут жил – никто уж не помнил. А только знал он все травы и коренья, варил целебные отвары, заговаривал боли, молитвами снимал дурной глаз. Дед и с пчёлами дружил и с медведем, лесным хозяином, здоровался. Побаивались его поселяне, колдуном считали. А за помощь благодарили да одаривали. Хворых деток, бывало, по нескольку дней выхаживал, а потом и оберег на шею вешал: от злых духов защиту. Был Авдей бел, как снежный сугроб, долгими волосами до колен зарос. Глаз и вовсе за густыми бровями не видать! В бороде – узор из сучков и листьев.
Всё бы хорошо, да приключилась одначе засуха, сушь постылая. У тамошних стариков такой засухи на веку не случалось, и на памяти не было. Сгорели все посевы на полях, потрескалась земля-матушка, в Чернаве-реке воды с миску осталось. Горячий ветер гнал песок и пожухлые листья, качал иссохшие деревья. Начался Великий Голод. Нечего есть скотине – трава погорела, нечего сыпать в закрома – вся рожь погибла. Нет в лесу ни единой ягодки, ни грибочка какого! Мрёт скотина, мрут старики и дети – Голод и Засуха собирают страшную дань по белу свету. Каким богам не молились поселяне, какие жертвы не приносили – нет дождя! Может, повинен кто? Собрали сход на деревне: думали-гадали. Да надумали – колдун виноват! Надо прогнать старого Авдея и смоется грех с деревни. Сухие, измождённые бабы с топорами, злые мужики с вилами и дубьём отправились в лес, на знакомую заимку: гнать взашей виноватого, колдуна треклятого.
Как подошли они к землянке дедовой, затряслась под ними земля, ходуном заходила, повыпали из рук топоры да дубьё. Испугались бедовые головы. Глядь, а в землянке-то никого и нет. Исчез дед, как будто сквозь землю провалился! Побежали люди домой с криками и плачем. По дороге побились, о ветки подрались. А потом долго ещё домочатцам сказывали: как напал на них дед Авдей, как качал под ними землю, как рвал их и кромсал да как они насилу вырвались!
А на следующий день затянуло небо тёмными тучами, налетел ветер-буян и принёс-таки дождь. Много дней и ночей ливмя лило. Разлилась Чернава-река и потопила все берега с деревней и полями. Крепко тогда обиделся дед Авдей. Заползла та обида змеёй в самое сердце и осталась надолго: за помощь, заботу отплатили люди чёрной неблагодарностью. Не стал травник дожидаться злых охальников, выслушивать их хулу глупую – сам ушёл из своей землянки.
Долго ли, коротко ли, пришёл Авдей к Почай-реке. А Почай-река, она сердитая: первая струя – как огонь сечёт, с другой струи искры сыплются, а из третьей – дым столбом валит! В той реке беглец умывался, по Калинову мосту на тот берег переправлялся да в Сорочинские горы направлялся. Стал дед Авдей в пещере жить – горькую думу думать да злую обиду пестовать. На девятую ночь приснился изгнаннику вещий сон. Подсказала ему Тьма Пещерная, как людям отомстить да свою злобу-обиду сладким ядом отпоить.
Никто лучше Авдея-знахаря не знал четыре стихии: Огонь, Воду, Землю, Воздух. Взял Авдей от каждой стихии то, чего люди боялись больше всего:
из Воды – осьминога,
из Воздуха – летучую мышь,
с Земли – змею подколодную,
и Огонь первородный не забыл.
Зачерпнул колдун воды из Почай-реки и стал варить зелье, какого раньше не видывали. Девять дней и ночей не спал Авдей – всё помешивал своё мерзкое варево. И вот, наконец, закипела, заклокотала дедова похлёбка. Повалил зловонный сизый дым и из воды поочерёдно поднялись громадные змеиные головы. Котёл накренился, и на пол вывалилось чудище о трёх головах, о двенадцати хоботах! Те хобота – не слону родня, осьминоговы щупальца с присосками! Он на тех хоботах резво хаживал да поживу ими в рот препроваживал. Всех мышей да лягушек в пещере вмиг собрал. Как подполз змей к Авдею поближе, увидел старик, что на спине у чудовища два кожистых крыла, как у летучей мыши. Ужаснулся колдун, волосы на его голове зашевелились, как белая морская пена. Понял старец, что сотворил непоправимый грех, что не будет отныне покоя ни старому, ни малому на Руси. Опутал Змей Авдея своими хоботами да и съел, только платье да посох на полу остались…