Этим же утром, когда только-только стало светать, на кладбище потихоньку стали собираться люди, знакомые с умершим. Похороны проходили, как обычно. Раньше Пушок видел их лишь с вершины горы, а сейчас он был совсем рядом. Он чувствовал ту гнетущую атмосферу, что всегда сопровождает подобные мероприятия.
Зверь смотрел на лица людей, на их поведение, на слезы, на то, как несут гроб. Он невольно представил себя на месте ушедшего, и в этот момент в нем что-то изменилось, сломалось. Он тяжело вздохнул и прошептал:
– Боже. Я ведь тоже когда-нибудь умру.
И монстра охватил страх, паника, отчаяние. Вам знакомо чувство, когда может произойти нечто ужасное и этого не избежать? Будем надеяться, что нет. Но именно это отчаяние охватило зверя. И если вам доводилось слышать или видеть, как плачут собаки, то, стоя возле двери, за которой прятался Пушок, можно было подумать, что за дверью находится скулящий пес.
Спустя некоторое время люди стали расходиться. Священник провожал пришедших. Когда на кладбище остался только священник, Пушок открыл дверь и направился прямо к нему. Священник заметил это и невольно вскрикнул; на него, шатаясь, шел огромный зверь с покрасневшими от слез глазами. Священник отступил назад, голос изменил ему, но он все же приложил усилия и спросил, заикаясь:
– Что ты здесь делаешь? Уходи прочь или я позову полицию!
– Святой отец, постойте…
– Тебе нельзя появляться днем! Это закон! Убирайся немедля!
– Прошу Вас, выслушайте.
– Уходи!
Пушок пытался успокоить его, но он не слушал. Тогда зверь пошел на крайние меры и применил свои врожденные способности. Он зарычал. Священник испугался и упал.
– Что тебе нужно? – спросил он, заикаясь.
– Святой отец. Я хотел спросить, только и всего.
– Что?
– Я… я ведь со временем умру. Что со мной будет тогда?
– Ох! Что будет? Мы вздохнем с облегчением – вот что будет. Умрешь и умрешь. Какая разница?
Одно слово за другим подобно ударам молний поражали зверя в самое сердце. От каждого слова он содрогался всем телом.
– Почему? – простонал он. – За что вы меня так ненавидите? Что я такого сделал? Я живу, как все! Работаю, как все! Не грешу я, святой отец! Что я такого сделал? Я лишь хочу знать, что вы сделаете с моим телом после смерти. Я хочу похорон. Жил, как все. Позвольте и уйти, как все.
Священник усмехнулся:
– Не грешишь? Да одно твое рождение на свет – грех, сын Каина! Посмотри на себя. Кто ты? Что ты такое? Ты же чудовище. Тварь. Только и можешь, что пугать мирных жителей нашего города да путников. Хочешь похорон? Вырой себе могилу и сдохни. А мы – зароем.
Слова несут в себе страшную силу, даже магическую. Как ножом по сердцу, как дубиной по голове обрушились они на него. Да и эффект был схожий – его сердце закололо, а в глазах стало темно.
Зверь ошалел. И подобно зверю, да и человеку тоже, которого загнали в угол, который осознает, что страшное неизбежно, он зарычал. Затем, найдя в себе силы, или наоборот – потеряв силы находиться здесь, он помчался прочь.
Не страшно быть одиноким. Не страшно одному умирать. Не страшно, что не похоронят. Страшно – когда этому будут рады.
Жителям города могло показаться, что слышится гром. Но это был не он – это был рык, рык разъяренного зверя, ярость раненого зверя. А на человеческом – это был просто крик отчаяния.
Как только стало темнеть, зверь спустился в город. Он пришел на кладбище и стал рыть яму. И рыл с такой силой и яростью, что сломал две лопаты. И лишь когда он пошел за третьей и вернулся, он заметил, что все это время был не один. На кладбище, возле могилы человека, которого похоронили утром, сидела девочка. Казалось, что она его тоже не заметила.
– Девочка, – прорычал зверь. – уходи отсюда.
Девочка вздрогнула от испуга, посмотрела на него, но не двинулась с места.
– Девочка! Я сказал – убирайся!
Он замахнулся лопатой, чтобы напугать ее, но она лишь пристально посмотрела на него красными, как у него, глазами. После она словно очнулась, посмотрела на лопату, на яму, встала и отступила, добавив дрожащим голосом:
– В городе никто не умер.
Зверь понял логику ее мыслей.
– Нет. Никто. Это для меня. – сказал он с улыбкой и продолжил копать.
После этих слов в течение всего этого времени девочка смотрела на него. Пушок чувствовал это, и ему было приятно. Он чувствовал взгляд, в котором не было ни страха, ни ненависти – только вопросы. На него впервые смотрели с любопытством, с интересом.
– Не надо. – тихо сказала девочка.
– Почему? Я лишь окажу вам услугу.
– Хотите себя убить?
– Да.
– Но, это плохо! Это грех!
У монстра вырвался смешок.