– Спасибо. – ответил он смущенно.
Пока Пушок стоял и краснел (под шерстью этого не видно), Елена снова погрузилась в свои мысли. Она сидела возле могилы, поджав ноги к груди и обхватив их руками.
Зверь понял, что сейчас не лучшее время, и лучше ее пока не беспокоить. Он снял с себя куртку и попросил девочку привстать.
– Земля холодная. – сказал он, постелив на землю куртку.
– Спасибо.
– Тебе спасибо.
Пушок пошел убираться. Он собрал опавшую листву, с нежностью и любовью осмотрел цветы. Он и раньше делал это с любовью, но теперь он это осознавал и ценил.
Когда звезды стали постепенно занимать свой пост, Пушок подошел к девочке.
– Уже поздно, Елена. Давай я тебя провожу.
Девочка молча встала, накинув на себя куртку Пушка, и протянула ему руку. Когда они шли, не было еще и полуночи. В окнах домов еще горел свет, доносились голоса – единственное, что нарушало мертвую тишину ночи. Такую тишину, что порой казалось, будто она заглушает голоса людей. Эта ночь принадлежала покою.
– Елена. Я хочу тебя попросить о помощи.
– Меня?
– Да. Есть один человек в городе. Он живет на улице. Слепой старик. Когда я дал ему денег, он, не зная, кто я, назвал меня добрым. А прошлой ночью я сказал ему, кто я. Он испугался меня сильно. Что, если ты с ним поговоришь? Скажешь, какой я.
Когда девочка начала отвечать, откуда-то выбежала собака и начала рычать и лаять на Пушка.
– Даже звери меня не боятся.
– Боятся. От того и рычат. Совсем как люди.
Она так всех разбудит, и нас увидят. Тебе нужно поскорее уходить.
– Да, верно. Иди домой. Я прослежу, чтобы собака на тебя не набросилась.
Девочка отдала Пушку куртку и направилась домой.
– До свидания. – с улыбкой сказал зверь.
– До завтра.
«До завтра. Завтра она придет.» – сказал про себя Пушок и направился домой, убедившись, что Елена добежала до дома, а собака не побежала за ней.
В течение всего пути она шла за Пушком и лаяла, а он то и дело наклонялся к ней и пытался подозвать, но от этого становилось только хуже.
Когда Пушок дошел до дома, вынес собаке немного еды и положил на землю, а сам сел рядом. Собака, немного попятившись, все же подошла и поела. Лай и рычание сменились виляющим хвостом. Она с аппетитом съела все, что ей дал Пушок, а затем стала просить еще. Зверь протянул лапу, и собака тут же подбежала и принялась ласкаться.
– Ну что, хорошо тебе? Скоро у тебя и хозяин будет, и дом. Будешь поводырем для него и защитником.
С этими словами Пушок завел собаку в дом.
Вечером того же дня Пушок пошел на кладбище в сопровождении нового друга. Елена уже ждала его на прежнем месте. Она поприветствовала его, и, увидев собаку, вскрикнула от радости.
– Здравствуй, Елена. – ответил в свою очередь Пушок.
– Теперь она тебя не боится. – сказала девочка, указывая на собаку.
– Да. Теперь нет. Может, если я накормлю людей, они тоже перестанут меня бояться.
Елена засмеялась.
– Понадобится очень много еды. С людьми не так просто, как с собаками.
– К сожалению, да.
– Пойдем?
– Куда? А. Пойдем. Только цветы полью.
Пушок быстро управился с этим делом, и они направились в город. Зверь, девочка и собака.
Елена по обыкновению держалась за указательный палец Пушка, а он по-прежнему радовался этому, как в первый раз. Собака бежала впереди. Странная способность у этик собак; они словно знают, куда вести хозяина, куда они идут и где должны быть.
Спустя некоторое время зверь, собака и девочка дошли до нужной улицы, двора и переулка. Пушок увидел, как из-за кучи вещей, картона и ящичков высовываются ноги старика. Он все там же.
В шагах десяти от него Пушок попросил Елену подождать, а сам направился к нему. Он остановился там же, где и всегда, и ждал, когда старик по шагам его узнает.
Немного подождав, Пушок заговорил.
– Отец. Это я.
Ответа не последовало.
Зверь подошел ближе и представился еще раз, но, внимательней посмотрев на бедного старика, он увидел, что кожа его бледна, а на лице был запечатлен покой, которого раньше он никогда не видел. Тот самый покой, который стирает с чела печаль, грусть, гнев, гордыню и тоску. Тот покой, что срывает маски с лица людей и показывает их в истинном свете. И, как правило, это лицо мирно спящего ребенка. Не даром говорят, что истинное лицо человека видно только тогда, когда он спит. И старик спал. Но не тем сном, которым спят младенцы или дети, нет – более крепкий сон, мертвый.
Если бы перед Пушком ударила молния, он бы этого не заметил; он был ослеплен другой молнией. Молнией, которую именуют смерть.
Зверь простонал и отступил на шаг. Не от испуга или отвращения, а от нежелания принимать это. Елена все поняла. Ее охватил страх естественный для маленькой девочки в таком случае.