Все бы хорошо, но Егорий жив и здоров, и если некстати объявится… Слово Данилы против слова Егория — кому поверят? Егорий — личность известная, от него грязь как от масляной сковородки отваливается, и чтобы запачкать, нужно потрудиться. То есть дело это не то, чтобы невозможное, но требуются время и желание, а там, где человек не справится, помогут боги. Из двух необходимых частей — желания и времени — первое у Данилы превосходило все мыслимые границы, но второе своим отсутствием напрочь перечеркивало первое.
И Ладу не проведешь, она сразу раскусит, кто виноват. Сердцем почует.
Те же ветки хлестали теперь с другой стороны, солнце било в спину и Данила несся вперед… точнее, назад, по черноте собственной тени. Среди яркого дня — по бесконечной темной полосе. Бывает же. Может, и в жизни сплошная черная полоса — оттого, что к свету задницей жил?
Деревня вынырнула из-за деревьев внезапно, дом Данилы — крайний, и это здорово, ни с кем лишних разговоров вести не придется. Не те сейчас время и настроение, чтобы с соседями виды на урожай обсуждать.
Однако обстоятельства заставили Данилу миновать собственный дом и проехать дальше, к колодцу, где в эту минуту собрались все деревенские жители. Происходило что-то значительное. Не настолько, как в судьбе Данилы, но причину узнать стоило.
Толпа окружила глашатая в расшитом кафтане и колпаке с нашитым крылатым змеем. Рядом внимательно поглядывали по сторонам два конных гридня-охранника в полном вооружении — с копьями в руках, при мечах и с притороченными к седлам луками. На остроконечных шлемах и щитах красовался тот же крылатый змей.
— Люди великого государства! — громко зачитывал посланец дракона. — Слушайте и не говорите, что не слышали, и передайте тем, кто работает или болеет.
В толпе Данила заметил жену. Сейчас, перед расставанием, Лада в вышитом сарафане и платке показалась такой щемяще родной и необходимой…
Без нее будет трудно. Но с ней — невозможно.
— В славном городе Гевале, — разносился четкий голос глашатая, — объявляется ратный сбор всех, кто готов отстоять честь родного дракона от заморских посягательств…
На подъехавшего Данилу недовольно обернулись, и он развернул коня. Дальше можно не слушать, главное уже понятно. Губы сами собой растянулись в улыбке. Скоро будет война, а война — это возможность заработать как праведными путями, жертвуя собой ради отчизны и командиров, так и не очень праведными. Последнее проще, ощутимее и безопаснее.
Как же вовремя все происходит. Понадобилось бежать — вот тебе цель и направление. Все же, боги на стороне Данилы. Нужно сделать им подношение. Только заранее продумать, что при этом просить. С ними ведь как? Не так сказал — и мучайся до конца жизни с тем, что получил по собственной глупости. В таких случаях говорят «заслужил». Странное слово. Про одного скажут — и понимаешь, что жил человек честно, порядочно, слов своих не нарушал, то есть действительно заслужил. А про другого скажут «заслужил» — и скривятся с брезгливым презрением, и всем понятно, что имелось в виду.
Данила кинул поводья на покосившийся плетень и, не снимая сапог, вошел в дом. В нос ударил запах свежих щей. И когда Лада все успевает? Сокровище, а не баба, была бы чужая — цены бы ей не было. Темная коса толщиной в руку, милый взгляд, нежные щеки… В общем, все у Лады ладное: и лицо, и фигура, и характер. А за столько лет совместной жизни стала хуже редьки. Не понимает, что если душа просит стопочку — нельзя поперек лезть, только хуже будет.
С порога донеслось:
— Данила, пожалел бы коня, весь в мыле.
Лада прибежала, как только увидела вернувшегося Данилу.
— С Улькой беда. — Он осмотрелся неожиданно новым взглядом: все вокруг стало чужим, даже сделанное своими руками. — Прохожий мужик сказал. Срочно лекарство нужно. Тащи все ценное, что осталось.
— Так ведь ничего не осталось. Что же делать-то, Данилушка?
Дура, как все бабы. Данила отпихнул ее, чтобы не путалась под ногами, сорвал со стола скатерть и стал кидать туда все, что можно продать: посуду, тряпки, восковые свечи…
На первое время хватит, а у солдат все за казенный счет. А после победы …
— Может, у Гаврилы занять? — Лада глядела на него потерянным взглядом, как ребенок, который узнал, что добрых волшебников не существует.
За Ульку Лада и себя продала бы. И Данила продал бы, да кто же здесь ее купит? А с собой не потащишь, в пути она обо всем догадается, и вместо войны попадет Данила на виселицу.