— Тебе бы подошел такой, — заговорил он, — похожий на лозу. С небольшими листьями, цветами и бриллиантами в середине каждого из них. Это было бы красиво.
Тэльмиэль молчала, не зная, что сказать. Счастье пойманной птицей билось в груди. От нежного взгляда Курво, от его присутствия рядом становилось так хорошо, как бывало прежде лишь в дни далекого детства. Вдруг мелькнула шальная мысль — а каковы его волосы на ощупь? Мягкие или, наоборот, жесткие? И она безотчетным движением протянула руку, но тут же, спохватившись, поспешила отдернуть. Но Курво быстрым движением перехватил ее ладонь и осторожно сжал. Поднес к губам и поцеловал пальцы. И тогда она решилась. Не встретив возражений, пропустила сквозь пальцы прядь, неожиданно оказавшуюся шелковистой и мягкой.
— Так ты говоришь, — спросил Курво, глядя прямо в глаза, — вам нужна помощь кузнеца?
И Тэльмиэль ответила просто:
— Да.
Он что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, однако руки ее по-прежнему не отпустил.
~
Долго ждать его не пришлось.
На следующий же день, едва Тэльмиэль позавтракала и уселась за стол, чтобы закончить чертеж, а родители отправились навестить сына, на дорожке, что вела в их сад, показался Курво.
Она как раз рассматривала завитки узора и размышляла о том, что впервые за много дней ее не мучает тоска и есть силы заниматься подобными делами, когда с улицы вдруг донесся крик:
— Эй, хозяева! Есть кто дома?
Это был голос Курво. Не дожидаясь ответа, он толкнул калитку и прошел в сад.
Тэльмиэль вздрогнула. Торопливо оглядела себя, зачесала за ухо выбившуюся из прически прядь и поспешно сбежала вниз.
— Привет! — улыбнулся Куруфинвэ, завидев хозяйку.
— Привет. Какими судьбами?
Куруфинвэ покачал головой и хмыкнул.
— Пришел помочь. Как обещал.
— А ты?..
Тэльмиэль растерялась. Вчера на празднике она говорила о работе для кузнеца, это правда, но она думала, что он только поможет им найти такового. Ей и в голову не могло прийти, что кузнец — он сам.
Тем временем Куруфинвэ с деланным безразличием пожал плечами и подтвердил:
— Ну да. А ты не знала?
Тэльмиэль моргнула, приходя в себя.
— Если честно — нет. Хотя могла бы и догадаться, с твоим-то именем. Но сейчас мои родители ушли.
— А это может нам помешать? — спросил он и приподнял брови. В глазах его появилось ехидство. — Просто покажи мне дом. Что нужно сделать?
Тэльмиэль глубоко вздохнула и приглашающе повела рукой.
— Пожалуйста, проходи. Рада видеть тебя в своем доме.
Теперь, когда речь зашла о деле, которое он знал и любил, он совершенно преобразился. Тэльмиэль не могла поверить своим глазам и в то же время не могла насмотреться. Это не был уже надменный принц, каким предстал он в первые дни, это был мастер. Tano. Он был собран, сосредоточен, деловит. Он осматривал дом, все замечая, предлагал изменения, если считал их нужными. Задавал вопросы, на которые Тэльмиэль не всегда могла дать ответ, но Куруфинвэ ни разу не рассердился.
— Это твоя работа? — спросил он, рассматривая чертеж в кабинете.
— Да, моя, — подтвердила Тэльмэ.
— Ты умеешь вырезать по дереву?
— Немного. Приходилось помогать отцу.
— Очень красиво, — похвалил Куруфинвэ, и Тэльмиэль невольно опустила глаза.
— Спасибо.
Он подсчитывал, измерял, для удобства засучив рукава рубашки, и Тэльмиэль оставалось лишь следовать за ним, время от времени указывая, чего именно им не хватает. Но зачастую даже такая помощь не требовалась.
— Ты не представляешь, как обидно было потерять ножи, — рассказывала она, поднимаясь за ним на второй этаж. — А с ними и молоток. Отец даже крючки для одежды не может сделать — нечем.
— Все будет — и крючки, и задвижки на ставни, — рассеянно бросил Курво, распахивая ближайшую дверь. — Сколько у вас окон?
— У нас всего, — начала она было, но осеклась, натолкнувшись на его ехидный взгляд. — Ох.
На всех свободных поверхностях — на кресле, стульях, даже на спинке кровати — висели платья.
— Прости, — повинилась Тэльмиэль, ощутив укол стыда. — Я просто не решила еще, как быть со шкафом.
— А что с ним не так?
Курво, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату и распахнул дверцы. Шкаф оказался разделен внутри на два отсека, и в каждом из них располагались полки.
— Понимаешь, — начала объяснять Тэльмиэль, подходя ближе, — платья в сложенном виде все время мнутся, вот я и думаю, что можно сделать.
— Все очень просто, — прервал ее Курво. — Нужно с одной стороны снять полки и сделать перекладину.
— Какую? Где?
Она хотела было заглянуть внутрь, но он решительно ее отстранил.
— Я сам быстрей сделаю. У моей матери есть такие, и у бабушки тоже. У вас найдется длинная, толстая палка и какой-нибудь инструмент?
Тэльмиэль задумчиво потеребила прядь.
— Палка, да? Найдется!
Она опрометью выбежала на улицу и нырнула под крыльцо, где у них были до поры до времени сложены разнообразные поленья, брусья, уже оструганные доски. Наконец, найдя подходящий по размеру достаточно длинный брус, вернулась в дом и вручила Курво находку. Тот внимательно осмотрел его, покивал и в конце концов одобрительно хмыкнул. Выбрав из ящика нужный инструмент, заплел длинные волосы в косу и принялся за работу.
Много раз приходилось Тэльмиэль видеть, как работают другие, но никогда еще подобное зрелище не доставляло ей такого искреннего удовольствия. Теперь же она наблюдала, как руки Курво летают, споро срезая, состругивая лишнее, шлифуя, и ей казалось, что ничего более прекрасного она в жизни не видала. Лицо его стало одухотворенным и даже мечтательным, а взгляд, который он время от времени бросал на Тэльмиэль, был наполнен идущим из глубин светом. Она подавала ему инструменты и от всей души желала, чтобы эти волшебные мгновения подольше не кончались.
Но много времени работа у него и правда не заняла. Придав брусу округлую гладкую форму, он вынул лишние полки, выпилил в шкафу гнезда и приладил перекладину на место.
— Ну вот, — объявил он. — Все готово. Теперь можно вешать твои платья на плечики и цеплять за эту перекладину.
— Куда вешать? — не поняла Тэльмиэль.
— Плечики, — терпеливо повторил Курво. — Это такая палка с крючком, чтобы вешать платья.
— А где мне ее взять?
— Я тебе принесу.
— Спасибо. Мне теперь стыдно за свое недоверие. Ты и правда очень искусный, Курво.
— Твои слова для меня лучшая похвала, — ответил он, и в глазах его она прочла ту же самую нежность, что уже замечала накануне на празднике. И теперь была готова поверить, что ей не мерещится. Что это не игра света и не наваждение загадочных чар, а отражение истинных чувств Куруфинвэ.
— Ты, может быть, хочешь есть? — спросила она, стремясь рассеять сгустившееся молчание. — Отец с утра заварил чудесный чай из трав, что мы привезли из путешествия, а я вчера напекла хлеб.
— Не спеши, — остановил ее Курво, и на лице его вновь мелькнула уже знакомая лукавая улыбка. — Давай сначала закончим с работой. Что у вас еще нужно сделать?
Тэльмиэль огляделась по сторонам.
— Как будто все. Разве что зеркало. Вот, смотри. У него нет рамы, и я не могу повесить его на стену.
Курво поднял зеркало, осмотрел и вновь прислонил к стене.
— Понял. Сделаю. Это все?
— Все, — на этот раз ответила Тэльмиэль твердо.
— Тогда давай пить чай.
И они спустились в столовую. Тэльмиэль суетилась, наливала чай, выставляла хлеб, варенье, фрукты, пока наконец Курво не перехватил ее за талию и не потянул на диван.
— Хватит, — приказал он решительно. — Я не безрукий, а ты не моя служанка. Сядь, посиди лучше рядом со мной.
Затем решительно придвинул вторую чашку, налил чай и протянул ей.
Она пила, а он все смотрел и смотрел на нее, не отрываясь. Свободная рука его то и дело начинала поглаживать ее бедро, колено, пробуждая такие желания хроа, о которых Тэльмиэль прежде даже не подозревала. Дыхание ее сбивалось, щеки полыхали огнем, а довольный достигнутым эффектом Курво щурился, словно кот перед миской сметаны. И она тогда всей душой начинала желать, чтобы чаепитие поскорее закончилось. И одновременно, чтобы никогда не кончалось.