Выбрать главу
Я потому твою возвышу славу, Что ты, Бахрам, пришелся мне по нраву,
Знаток войны, ты витязь и мудрец, Был храбрым полководцем твой отец.
Поверь: слова мои — не украшенье, А ты осмелился пойти в сраженье,
А ты решил со мною воевать, Беспомощную возглавляя рать!
Но если ты, безумец, жаждешь брани, — Не жди ты больше от меня посланий».
Бахрам ни разу не прервал гонца, И, выслушав посланье до конца,
В ответ суровое нашел он слово: «Властителя болтливого, пустого,
Коварного и злого хитреца Не уважают смелые сердца.
Внимал я, к роковой готовясь встрече, И нынешней твоей, и прежней речи,
И понял ясно, что тебе, Сова, Недорого обходятся слова.
Но силу только тот в словах находит, Чье царство и величие проходит.
Я слышал, возмущаясь, речь твою. Во-первых, тем, что ты сказал: «Убью
Ормузда, и возьмешь Иран в добычу…» О дервише тебе напомню притчу:
Он из селенья выгнан с криком был, А хвастался: «Я там великим был…»
Двух суток не пройдет, когда мгновенно Так повернется колесо вселенной,
Что голову твою я отрублю И шахиншаху в дар ее пошлю.
Еще слова ты говорил о славе, О дочери, о войске, о державе,
О том, что жалуешь меня страной, Что будет дочь твоя моей женой.
Когда я слушал слов твоих начало, В которых мне хвала твоя звучала,
Я думал, что ты знаешь в людях толк: В конце ты мне велишь нарушить долг.
Не ожидал я этого обмана, А ты, позарясь на престол Ирана,
Мне посулил и царство, и венец, И дочь свою, и царский свой дворец…
Нет, моего не оскверняй ты слуха! Кинжалом твоего достигнув уха,
Я голову твою отброшу прочь, Тогда себе твою возьму я дочь!
Еще сказал ты: счета нет коронам, Войскам твоим и странам покорённым,
При этом мне припомнились слова, — Их воин говорил с отвагой льва:
«К воде быстрей воды бежит собака, Минует воду второпях, однако».
Свернул ты с благородного пути, Когда решил на нас войной пойти,
Но ты мои почувствуешь удары, Насильник, не укроешься от кары.
«Мой раб гораздо более велик, — Так ты сказал, — чем тысячи владык.
Покорны мне все крепости вселенной», — Так ты сказал, свидетель — мир нетленный.
Но знаешь сам, что множество путей Ведут к воротам этих крепостей,
По тем путям проходит простолюдин, И царь, и богатырь, чей жребий труден.
В ворота тщетно будешь ты стучать: На них твоей погибели печать.
Когда меня в свои вельможи прочишь, Ты этим имя лишь мое порочишь,
Но силу моего меча познав, Забудешь ты свой милостивый нрав,
А сам найдешь ты мир, стремясь к покою, Лишь под моей высокою рукою.
Тот путь, которым ты пошел — ничто! Твои войска и твой престол — ничто!
Ты в трепете смиришься предо мною, Когда свои дружины я построю.
Ты — лжец, хотя царем себя зовешь, Но никогда не побеждает ложь…
Еще сказал ты, что меня ты ценишь, В броню военачальника оденешь, —
Но я уже сейчас достиг высот, Мой властелин мне оказал почет.
К тебе пришел я, властью наделенный И знаменем Рустама осененный.
Даю тебе, Сова, трехдневный срок, А в третий вечер протрубит мой рог:
Тебя своим кинжалом обезглавлю И голову твою в Иран отправлю!»
Ответ услышав, пожелтел посол, В отчаянье обратно он пришел.
Стал Совашах мрачнее черной ночи: Дорога к смерти сделалась короче.
Сказал Фагфур: «Ничтожна вражья рать, Зачем же убиваться и рыдать?»