Утром же, справившись с нахлынувшими на него чувствами, Кощей седлал коня и вместе со своими злобными слугами галопом понёсся к деревне, которая когда-то была его домом. Даже на расстоянии, подъезжая к ней, он уловил исходящие от поселения запахи уюта: нежный аромат домашней клубники, чистого белья, ополосканного в лесном ручье, свежеиспечённого пирога с картошкой, который он так любил раньше. На миг Кощей ощутил малодушное жжение в глазах, вызванное столь знакомыми и родными запахами, но почти сразу уже ставшая привычной озлобленность затмила собой жар горечи.
- Ну чего вы встали, олухи?! - прикрикнул он на своих головорезов, которые в шоке застыли - никогда ещё они не видели своего господина растроганным, пусть и на какую-то долю секунды, - Нападайте же на эту чёртову деревню!
Поднимая клубы пыли, они с гиканьем поскакали исполнять его приказ, и на миг в Кощее ожило смутное воспоминание, что чуть не заставило его отменить приказ и разделаться со своими мерзавцами, посмевшими напасть на родных ему людей. Он вспомнил, как с трудом забрался на дерево и оттуда смог разглядеть приближающуюся к деревне конницу, вспомнил, как испугался тогда, но не за себя, а за мать и невесту; всё было точно так же, как сейчас, или очень похоже. Так что же он делает?! Неужели он, Карий, способен сотворить этим людям такое же зло, как печенеги, убившие его мать?
Кощей сидел в седле, выпустив из ослабевших костлявых рук удило, и чувствуя, как в его душе Добро ведёт жестокую борьбу со Злом и Тьмой. Но как же Тёмная Госпожа? Что сказала бы ему Она, если бы узнала, что её создание выбрало сторону Добра?
Кощей сжал зубы, пришпорив коня; он уже пытался быть добрым человеком, и к чему это привело? Доверчивый семнадцатилетний мальчик Карий, горячо любимый матерью и невестой и сам умевший любить из-за своих наивных побуждений превратился в того, кем является сейчас - в Кощея, «костяного человека», безжалостное чудовище. Он не винил Тёмную Госпожу - в случившемся была только его вина, более того, Кощей был ей благодарен за подаренную ему Силу.
- Во имя Тёмной Госпожи! - он выхватил из ножен кривой чёрный меч, на скаку отрубая головы попадавшимся на пути людям. Вид крови и осознание своей власти над чужими жизнями вскружили голову Кощею, всё его существо захлестнул злодейский восторг, которого он никогда не знал раньше. Это было в тысячу раз более упоительно и прекрасно, чем сжимать в объятиях любимую девушку! Чувство, которому полностью отдался изуродованный юноша, походило на полёт во время грозы на собственных крыльях - такая мрачная радость ни на что другое не походила, и все прочие радости, включая свидания с Василисой и нежность его матери казались теперь ничтожными, ничего не значащими.
Но где теперь Василиса? До Кощея доходили слухи, что она успела выйти замуж за какого-то парня из их же деревни, который и раньше за ней ухаживал, но Карий не обращал на него внимания - по сравнению с ним тот казался сереньким, жалким соперником. Быстро же Василиса нашла Карию замену!
На отшибе стояла довольно богатая изба, ограждённая высоким частоколом; из её трубы к небу клубами поднимался приятно пахнущий дым - должно быть, внутри что-то готовили. Кощей сразу узнал этот ухоженный, из почти свежего сруба дом - да и как его было не узнать: это был дом его соперника, в котором, стало быть, теперь жила Василиса. Кощей с трудом сглотнул вставший в горле колючий комок, отгоняя прочь трогательные воспоминания прошлого лета, запаха земляники и леса, свежести речной холодной воды и, самое главное, самое горькое и прекрасное - вкуса губ Василисы, её белоснежной улыбки...
Этого теперь не будет уже никогда - она полюбила другого. Пусть слабого, некрасивого, маленького ростом... Но зато у него было преимущество: никто не превращал этого заморыша в чудовище.
Мучимый ревностью, Кощей коснулся тёплой от солнца дубовой двери, открывая её, и увиденное внутри избы поразило его ещё сильнее, чем вид мёртвого тела матери. Посреди светлой горницы стоял широкий деревянный стол, накрытый белой расшитой скатертью, за которым на лавке сидел тот самый ненавистный заморыш; при ясном свете полуденного солнца он выглядел совсем мальчишкой. Рядом с ним, улыбаясь нежной улыбкой, которая раньше принадлежала только одному Карию, стояла Василиса, и Кощею стало по-настоящему больно, когда он увидел то же самое выражение её лица, что видел год назад на берегу река: сияющие изнутри глаза, как будто внутри них поселились солнышки, ямочки на румяных щеках. И её муж тоже улыбался; Кощей готов был поспорить, что в эту самую минуту заморыш походил на него самого, Кария, каким он был год назад!