В душе у Кощея всё вскипело от горячего праведного гнева; ещё никогда и ни на кого он не был так зол, как сейчас.
«Поганая змея, чтоб ты сдохла!»
Хлопнув тяжёлой дверью, он ворвался в дом счастливого соперника в тот самый момент, когда Василиса собиралась ставить на стол самовар; Кощей выхватил самовар у неё из рук и с силой швырнул об пол, так что венчающий его чайничек разлетелся на десятки осколков. Женщина взвизгнула, её черты лица исказил такой ужас, словно перед ней был не бывший жених, а, по меньшей мере, бешеный волк; этот страх одновременно оскорбил и вдохновил Кария. Он схватил её мужа за длинные русые, как и у Василисы, волосы, и силком потащил его на улицу. Женщина, причитая и заламывая руки, бежала следом, Кощею же было больно смотреть на отчаяние той, что предала его.
- Ну, пожалуйста, Кощей! - из глаз Василисы рекой лились слёзы, она упала на колени перед ним, точь-в-точь как колдунья перед Тёмными Господами, - Не убивай его! Не убивай!
Тогда изуродованный юноша расхохотался; он хохотал долго, до хрипа и боли в горле, хотя ему было совсем не смешно, а, наоборот, горько. В наше время такой смех назвали бы истерикой. Василиса смотрела на него расширившимися глазами, в которых вместе с отчаянием метался ужас - она боялась смотреть ему в глаза.
Взмахнув зажатым в правой руке мечом, Кощей лёгким движением отсёк голову своему сопернику, и тут же быстро отвернулся, чтобы женщина не увидела - его вот-вот вырвет. . Он согнулся пополам, прикрывая рот рукой, но и это не помогло - смердящая желчь, вылившись изо рта, попала на руку, которой он прикрывался, и Кощей содрогнулся от отвращения. Впрочем, это отвращение было ни сколько к рвоте, сколько к совершённому только что злодеянию, но он не собирался останавливаться на убийстве Василисиного мужа. Она должна ответить за всё сполна!
Вытерев рот и руку, Кощей повернулся к заплаканной женщине, на бледное, сразу как-то осунувшееся лицо которой было страшно смотреть, и ловко схватил её за волосы, как пару минут назад её мужа. Прикосновение к её длинной, пахнувшей свежестью косе отдалось глухой болью где-то внутри, на которую монстр почти не обратил внимания - за этот год он привык к постоянным мучениям. Василиса тонко, жалобно закричала, извиваясь змеёй и тщетно пытаясь вырваться; Кощей, не вслушиваясь в её вопли и мольбы о пощаде, грубо потащил женщину к своему коню.
- Теперь ты ответишь за всё! Смотри на моё лицо, змея! Помнишь меня?! Помнишь?!
- Карий! - Кощею показалось, что в глазах женщины мелькнула тень мимолётного раскаяния, которое тут же сменилось яростью, - Так это ты! Ты... да как ты посмел?! Какое ты имел право убивать моего мужа? Почему ты не сказал мне тогда, когда стал чудовищем, что это ты? Я бы продолжала любить тебя! Ты сам виноват! Дурак!
Эти слова прозвучали как пощёчина, и Кощей инстинктивно схватился за лицо, отшатнувшись, как будто Василиса его ударила.
- Прости меня.
- Не будет тебе прощения! - кричала женщина, от страха которой не осталось и следа, - Теперь я никогда не буду твоей! Огнедар любил меня и я его любила! Он был гораздо лучше тебя, Кощей! Как ты мог? Как ты мог причинить мне столько горя?!
- Прости меня!
Уши Кощея были словно залиты водой - он прослушал большую половину из того, что выкрикивала, бросая в него слова, как камни, Василиса, потому вопрос, который он задал, не показался ему глупым:
- Василиса... ты выйдешь за меня замуж?
- Год назад я согласилась бы! - женщина смотрела на него с таким отвращением, точно он был не её бывшим женихом, а смердящей кучей мусора, - Но сейчас откажусь! Как на меня будут смотреть люди, если я выйду за тебя? Что я скажу матери? Что мой муж - убийца и урод?
Последнее слово женщина швырнула ему в лицо. Он не сразу понял, что случилось, и опомнился только тогда, когда увидел, как Василиса плачет от злобы и отчаяния, держась за щёку. Только теперь он понял, что ударил её.
- Ненавижу тебя, Кощей! Чтоб тебя лешаки задрали!
Не слушая больше её яростных воплей, Кощей схватил её за косу и поволок в подземелье, куда и бросил женщину, с силой захлопнув за ней дверь. Он был в таком бешенстве, что даже не раскаивался в отвешенной Василисе пощёчине. Изуродованный юноша с противным скрежетом повернул в замке ржавый ключ, с удовлетворением прислушиваясь к злым рыданиям женщины, доносящимся из подземелья.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем Кощей снова вспомнил о Василисе и подумал, что надо бы бросить ей кусок хлеба. Он подошёл к двери, жадно вслушиваясь, но из подземелья не доносилось ни звука.