Собственно, он поведал Роксане и Толли свою историю, начиная со знакомства с Моанной и заканчивая крещением детей в Озере Мрака. В этой «сказке» он впервые поведал то, что хотел скрыть от близнецов: во время крещения Вассар выронил из рук маленькую Роксану, и она едва не утонула в жидком Мраке, сполна им нахлебавшись. Девочка могла погибнуть - результат был таким же, как если бы её уронили в ледяную воду: Мрак залился в её открытый рот и уши, и Роксана задыхалась. Но в тот миг произошло настоящее чудо, - кто знает, доброе, или злое, - и девочка выжила. Её белая кожа несколько дней была чёрной, как самая тёмная ночь, а глаза светились, словно два зелёных огонька. Она бормотала какие-то непонятные слова на неизвестном Вассару языке, чем сильно его пугала. Странным и страшным было и то, что маленький Толли первое время боялся оставаться наедине с сестрой наедине - когда Вассар оставлял их вдвоём, мальчик начинал плакать и капризничать.
Этот ужас продолжался около недели, потом неизвестная болезнь пошла на убыль.
- Скажи мне, где я могу найти Моанну?
- И-их, - пьянчужка тяжело вздохнул, и его серые глаза приняли то же печально-отчуждённое выражение, какое было у Вассара, когда тот рассказывал Толли о Роксане, - Далеко она. На Девятых небесах, заточена в пещере на вершине высокой скалы. А лестницу на те самые Девятые небеса охраняет строгий Страж - злющий такой старик. Он будет просить у тебя огромную плату, но не деньгами. Если бы деньгами!..
* * *
- Значит, ты ищешь свою мать? Зачем? Чтобы освободить её?! - голос старика звучал подобно треску сухого дерева в пламени костра. Когда Страж говорил, шевелились не только его тонкие, сухие губы - двигались его длинные, похожие на паучьи лапы, пальцы, извивалось всё иссохшее от времени тело, закатывались глубоко в глазницы выцветшие блеклые глаза. Он выглядел таким маленьким и тщедушным, что казался болезненно-слабым, но с первого взгляда на его властное лицо Толли понял: старик обладает огромной Силой, пусть и не физической.
- Что же ты можешь предложить мне в качестве платы за то, чтобы встретиться с ней?
Толли чувствовал, что начинает мелко дрожать - голос старика неприятно отдавался во всех клеточках его тела.
- Что ты можешь взять у меня? Мне сказали, тебе не нужно денег.
- Верно! - Страж осклабился, и юноша вздрогнул: вместо зубов у старика были такие же острые клыки, как у Толли и Роксаны. Он тоже был Тёмным Богом!
Полубога прошиб холодный пот, мгновенно выступив каплями испарины на лбу.
- Отдай-ка мне..., - старик уже не говорил, а невнятно бормотал, как сумасшедший, сгибая длинные узловатые пальцы, - Нет, молодость и красоту я у тебя забирать не буду, я не зверь. Глаза тоже не буду. Давай вот что. Ты любишь какую-нибудь девушку? Ага, по глазам вижу, что нет! Вот и отдай мне чистую юношескую любовь, которой ты никогда не знал!
- Чистую любовь? - язык во рту плохо слушался Толли, он вмиг сделался как ватный. Капли испарины, выступившие на лбу, скатились по щекам, как слёзы, только не солёные, а горькие на вкус.
- Надо же, такой умный на вид, а на деле чистый дурак, - поморщился Страж, - Да, любовь. Для меня, старика, это невинное, юношеское чувство - предел мечтаний. А красоту и молодость я, так и быть, выторгую у кого-нибудь другого.
- Идёт.
Лицо Стража исказила неприятная ухмылка - он улыбнулся во все свои тридцать три акульих зуба, сделавшись от этого ещё уродливее. Дрожащими от возбуждения тонкими, морщинистыми пальцами он коснулся груди Толли, в том месте, где под грязной рубашкой билось его сердце, и юношу обожгло острой болью. Он согнулся пополам, хрипя; по подбородку стекала слюна вперемешку с кровью. Сплюнув сквозь зубы кровавый сгусток, полубог упал на колени, ободрав при этом колени и ладони об жёсткую землю.
Старый Страж тонко, визгливо хихикал, потрясая лысой головой и длинными руками. Следом за жаром боли к Толли пришёл отчаянный холод - самое страшное, что он ощущал его не телом, а какой-то частью души, словно из неё вырвали что-то важное. Да так, в общем-то, и было. Юноша чувствовал себя пустым внутри, обескровленным, если так можно сказать про душу, и это ощущение было поистине жутким.
- Спасибо, мальчик! - мерзко захихикал Страж, и Толли с запоздалыми ужасом и тоской увидел, как заискрились запавшие, воспалённые глаза старика, словно принадлежали они не дряхлому старцу, а любящему и любимому юнцу, - Теперь можешь идти, навестить свою мать.
***