Толли нигде и никогда не видел более высокого и величественного, чем эта лестница: деревянная, с миллионом, или даже миллиардом ступенек, она начиналась на земле, а заканчивалась где-то там, в Поднебесье, среди тяжёлых кучевых облаков. Пока юноша поднимался по ней, он стёр в кровь кожу на руках; несколько раз Толли чуть было не сорвался, но по доброй прихоти судьбы удержался от этого. Когда он поднялся на самый верх, успело пройти трое суток, и теперь на небе бледнели звёзды, куда-то ушла луна, а из-за горизонта вновь показалось то самое беспощадное светило, только теперь его свет показался Толли ласковым.
Какой же восторг поднялся из недр души полубога, когда его ноги переступили со ступенек лестницы на твёрдую почву земли! Толли был так счастлив впервые за всё время после смерти отца; тогда он думал, что навсегда разучился радоваться.
Девятые небеса потрясали своей по-настоящему неземной красотой: множество благоухающих роз, нарциссов и орхидей украшало мягкую землю с высокой, по самые колени, травой, и от их нестерпимого благоухания у Толли слегка закружилась голова. На горизонте виднелись огромные скалы, нет, каменные статуи, изображающие, по-видимому, Верховных Светлых Богов этого мира - тех, кому посчастливилось никогда не испытать на себе губительную страсть смертного. Толли покрутил головой, пытаясь сходу разыскать самую высокую скалу, где, по словам пьяницы, томится его бедная мать, и вскоре он её увидел: уродливая, ни на что не похожая чёрная громада, не имеющая ничего общего с величественными скульптурами Светлых Богов. Она стояла в тени - там, куда не достигал солнечный свет, и от этого производила на Толли ещё более удручающее впечатление.
Когда юноша впервые увидел её, у него в голове на миг возник очень чёткий образ высокой черноволосой женщины лет тридцати трёх на вид; у неё было самое красивое лицо, какое Толли когда-либо видел в своей жизни. Большие блестящие янтарные глаза с длинными чёрными ресницами смотрели с такой нежностью и светлой печалью, что у юноши защемило сердце.
Ещё час Толли потратил на то, чтобы забраться на вершину скалы, растратив на это остатки своих сил. Женщина была там.
Должно быть, это сон! Юношу захлестнули такие сильные эмоции, какие он не испытывал даже когда держал на коленях умирающего отца, однако теперь эти чувства не были горькими. Это было абсолютное, тихое счастье и безграничная нежность, от которого на глаза Толли невольно навернулись слёзы.
Моанна улыбалась ему кроткой улыбкой, похожей на улыбку смертельно больного ребёнка, которого навестил на смертном одре лучший друг, и от этой улыбки у Толли больно заныло сердце от жалости к этой женщине. К своей дорогой матери, которой он никогда не знал. Борясь со слезами радости, полубог шагнул к Моанне и заключил её в объятия; мать вздрогнула так, будто её ударили. Она не могла обнять сына в ответ - этому мешали кандалы на её тонких бледных запястьях; Толли не сразу увидел эти кандалы.
- Толли, сынок..., - голос Моанны оказался таким же нежным и высоким, как у Роксаны, однако, в нём не было присущей её дочери кровожадности, и от этого он был ещё мелодичнее.
- Матушка!
- Я ждала тебя. Я всё знаю, и мне очень жаль, что Вассара больше нет в живых.
- Зато теперь ты у меня есть, матушка! - прошептал Толли, выпуская женщину из объятий. Он жадно смотрел в её бледное, исхудавшее лицо и с каждой секундой находил в нём всё больше и больше общего со своим лицом и лицом сестры.
- Да, но боюсь, мы остались только вдвоём, - юношу потрясла прозвучавшая в её голосе тоска, - Твоя сестра... О, Толли...
- Что такое?
- Роксана мертва, сынок.
Юноша содрогнулся, услышав страшную новость; тихая радость вмиг сменилась горем и ужасом.
- Как? Когда?
- Вчера. Она была убита одним из солдат стрелой в сердце, когда пыталась уничтожить Иномирье.
Толли пошатнулся, едва устояв на ногах; от лица медленно отливала кровь, души внутри рыдала и стенала, но юноша держался стойко. Он не проронил ни слезы.
- Сынок, - красивый голос Моанны дрожал, дрожали и её идеальной формы губы, но она мужественно улыбалась, - Вы с ней ещё встретитесь, я тебе обещаю. Я просто знаю. Смерть - это ведь не конец, Толли, а только начало. Думаешь, такая хитрюга, как твоя сестрёнка, засидится долго в небытии? Верь мне, она скоро найдёт себе новое тело, и тогда вы снова будете вместе. Возможно, она начнёт жизнь сначала, и ты найдёшь её, когда Роксана будет ещё ребёнком.
- Матушка, - Толли попытался тоже улыбнуться, но у него не получилось - он был слишком потрясён, - Я снова буду с Роксаной, а как же ты? Я не могу тебя оставить.
- Забудь обо мне. Ты ничем не сможешь мне помочь, только будешь страдать от невозможности это сделать. Иди. Предай тело Роксаны земле.