- Нехорошо это. Ещё свалишься, моя Богиня.
Роксана не улыбнулась ему, не посмотрела на монстра с благодарностью - она восприняла этот жест как должное, - слишком привыкла Тёмная Госпожа за время своего правления к всеобщему поклонению, и потому любовь какого-то живого скелета нисколько её не удивила и не умилила.
Кощей с силой дёрнул за поводья одной рукой, другой слегка придерживая девочку за талию; конь с диким ржанием тряхнул длинной чёрной гривой, и сорвался с места, понёсшись сразу вскачь. Впрочем, страх Роксаны перед лошадьми быстро прошёл - не прошло и минуты, как она отпустила шею коня, выпрямившись в седле и, задорно сверкая зелёными светлячками-глазами, принялась звонко погонять животное.
Прорвавшись через дремучий зачарованный лес, ветки которого хлестали их по лицам, так и норовя выколоть глаза, всадники ворвались в деревню, поднимая густые клубы пыли, как некогда делали это печенеги. Роксана, войдя в азарт, звонко и злобно хохотала высоким смехом, запрокинув светловолосую голову назад; длинные волосы закрыли ей половину лица, растрепавшись, остальные пряди развевались по ветру, делая девочку похожей на ведьму из сказок.
- Это и есть твоя деревня? А это что за деревяшки?
Всё похолодело внутри у Кария, когда она показала худеньким бледным пальцем на стоящих посреди деревни идолов Перуна и Сварога; на миг Кощея который раз за день прошило уколом совести. Он предал своих богов, и ради кого? Ради какой-то капризной девчонки?
Из бревенчатых изб, напуганные и озадаченные, начали потихоньку выходить люди, удивлённо, недобро косясь на незваных гостей. Роксана выскользнула из объятий Кощея как юркая рыбка, ловко спрыгнула с коня, и вот она уже стоит в двух шагах от идола Перуна, презрительно и цинично глядя на языческого бога сощуренными дерзкими глазами. Тишина, опустившаяся на деревню, продлилась не дольше секунды - следом за ней пришёл самый настоящий ужас, который потом был занесён в неписанный фольклор деревни как история «Громкоголосой нечисти».
- Ну что, деревянный божок? - Роксана склонила голову на бок, однако теперь уже не производила впечатление выклянчивающего что-то ребёнка - её взгляд был холоден, как у взрослой стервозной женщины, - Готов уступить место истинной Богине?
Кощей в благоговейном страхе замер, готовый к тому, что сию же секунду будут развержены небеса, и яркая смертоносная молния поразит зарвавшуюся девчонку, но ничего подобного не произошло: Перун стоял на месте, с тупым, отрешённым смирением глядя на ту, что пришла его свергнуть. И тогда Роксана закричала - громко, злорадно, торжествующе; она вскинула к небу счастливое лицо, на котором сверкали безумной, садистской какой-то радостью глаза, она временами прерывала крик на хриплый, страшный смех, а потом снова кричала. Перуна отнесло к стене дальнего дома, об которую древнего бога разнесло в щепки, Сварога перевернуло в воздухе и бросило в грязь; люди тоже кричали, кто от горя, кто от страха, дети плакали, старики творили защитные знаки...
Глаза Тёмной Богини налились кровью и светились бы, верно, как два огня, если бы на улице стояла тёмная ночь, а не ясный день; её рот был широко раскрыт, и в нём, чёрном провале видны были длинные острые клыки.
- Нечисть! Слушай, ты! - услышал Кощей разгневанный голос старосты, когда крик девочки стих; вскоре юноша увидел и ему самого - с перекошенным от ярости лицом и растрёпанными седыми волосами, из-за которого глядели с невыразимым горем обезумевшие голубые глаза, - Ответь, зачем?
- Я захватила вашу деревню, - был ответ, и Роксана беззаботно улыбнулась, как обыкновенный очень довольный собой ребёнок, - Покоритесь мне, или умрите.
- Да в своём ли ты уме, девчонка? Как можно предать родных богов?
Видя, как нахмурились тонкие брови Роксаны, Кощей спрыгнул с коня и, поспешно подбежав к ней, упал перед ней на колени:
- Моя Богиня, прошу, пощади этих людей!
Видя, что Тёмная Богиня не обращает на него внимания, монстр обнял её колени, но тут же получил сапогом по носу; маленькая детская ножка пнула его по лицу, а когда тот упал, встала ему на грудь, мешая дышать. Староста глядел на всё это с немыми болью и печалью, однако без намёка на страх.
- Замолчи, Карий! Не смей мне мешать! Эй, слуги, перережьте здесь всех! Всех, до одного!
И вот уже люди, которых Кощей совсем недавно считал своими, бросились хватать и убивать тех, кто раньше был его друзьями; они перерезали людям шеи, отрезали головы, вонзали мечи в сердца... Монстр со стыдом и удивлением чувствовал, как наполняются горячими слезами его глаза, он скорбел, но ничего не мог поделать.
- Остановитесь, умоляю!