Тем временем маги расчистили огромную площадь от снега, попросту растопив его и высушив землю. На сухой земле была начерчена огромная восьмиконечная звезда, покрытая тысячами замысловатых узоров тончайшей работы. Каждый виток тут же покрывался защитными чарами, чтобы не стереть случайно что-то или не испортить узор. Ни один из множества магов не знал всего заклинания, каждый лишь выполнял свой малый кусок. Из всех присутствующих полный узор знал лишь Ашамаэль, но знания эти ему не принадлежали. Когда все восемь лучей звезды были закончены, на концах её вспыхнуло высоким столбом фиолетовое пламя. И тогда Ашамаэль вошёл в ряды своих магов и устремился к центру, где ему предстояло закончить узор и начать ритуал. Окутанный мистическим светом и тьмой, чародей чёткими движениями посохом вырисовывал магически письмена, отличавшиеся особой сложностью. Последние витки маг заканчивал уже с чёрным фолиантом в руках. Десятки последователей выстраивались вокруг, голоса их мистическим шёпотом разнеслись вокруг, и поднялся шквальный ветер, от чего леса Умитрирдиас содрогнулись. Cреди шелеста голосов раздался мощный голос Ашамаэля. Чернокнижник в центре огромной пентаграммы стремительно поднимался в воздух, охватываемый экстазом. Тьма буквально заструилась по его жилам, от чего кожа обрела тёмный оттенок. Посох выпал из распростёртых рук, и голова мага резко запрокинулась, тело переполнило пьянящее ощущение блаженства. Сначала оно напоминало простое алкогольное опьянение -- кружилась голова, всё вокруг плыло. Но потом блаженство медленно переросло в настоящий экстаз, от которого закипела кровь, с силой забив в виски. Боль пронзила тело, мешаясь с наслаждением, судороги свели мышцы ног и рук. Но заклинания уже сами срывались с пересохших губ, а пламя в глазах потемнело и вспыхнуло сильнее. Для человека, в магии и языках несведущего, слова падшего эльфа были больше похожи на безумный вопль. Из центра звезды вырвался многометровый столп огня, окутавший тёмного мага. Сначала он был фиолетовым, но с каждым колдовским словом он сменял один мрачный оттенок на другой. Сначала пламя окрасилось в кроваво-алый, потом сменилось зелёным, а дальше оно лишь бледнело, приближаясь к чёрному цвету. По земле поползли клубы чёрного дыма, словно змеи он распространялся по всей площади. Вот в чёрных клубах засверкали белые молнии, шквальный ветер усилился, закрутившись вокруг чернокнижника широкими потоками, подхватывая Тьму, со сверкающими в ней всполохами. Столп серого пламени взмыл вверх, явив глазам повисшего в воздухе чародея. Кожа его буквально светилась мистической мощью, в глазах полыхал тёмный оранжевый огонь, а ветра запретной магии рвали плащ и одежду. Слабая плоть не выдерживала напряжения, и по рукам и лицу мага заструилась кровь. Но если Ашамаэль получал лишь раны, то предназначение его магов было куда более страшным. Ритуал требовал крови, и приспешники короля дадут эту кровь. Вокруг каждого эльфа закружились могучие ветра магии, стремительно срывая одежду и плоть. Заклинание прервалось истошными криками, тут же захлёбывающимися в кровавой агонии. Один за другим последователи короля буквально исчезали в кровавых вихрях -- Тьма пожирала их без остатка. Но Бездна была голодна, ибо столь давно у неё не было настолько могущественных последователей. Заклинание быстро вышло из-под контроля, конечно же, не без помощи Дартазаэля. Ашамаэль ощущал удивление тёмного владыки, низвергнутый попросту не ожидал такой дерзости, ибо падший эльф фактически утянул целое войско из-под носа тёмного бога. Конечно, наглого мага постигнет наказание, ибо Дартазаэль начал игру. Но чернокнижник надменно полагал, что он умнее бога, и черпал всё больше и больше силы. В небо вздымались потоки чёрной энергии, и уже слышался хохот тёмных тварей, рвущихся на свободу из самой Бездны. Но тьма выхватила из рядов гвардейцев около полусотни эльфов, впрочем, Ашамаэль, поглощённый жутким экстазом этого просто не заметил. Перед его взором предстал сам Дартазаэль. Конечно, это было всего лишь наваждение.
-- Дерзкий эльф, -- прошипел бог мёртвых. -- Тебе хватило глупости залезть мне в карман? Что ж, забирай эти жалкие остатки, но помни, плата будет высока! Ты будешь вечность служить мне.
Тут же силуэт бога тьмы исчез, и всё закончилось. Резко, неожиданно, словно оборвалось. Ашамаэль ощутил, что он медленно снижается, но вскоре неспешное парение вниз закончилось, и падший провёл оставшиеся два метра в свободном падении. Ноги не слушались, и чародей упал на колени, тяжело опираясь руками о землю, покрытую сажей и костями жертв заклинания. Вся земля почернела, и магический рисунок стёрся от беспощадной магической бури. Но гвардейцы не сдвинулись с места, хотя лишь половина была столь бесстрашна, как хотел бы Ашамаэль. Остальных попросту сковал ужас.
Ашамаэль, тяжело дыша, в исступлении смотрел в землю. В непонимании он с трудом поднял голову -- вокруг было пустое пепелище с тлеющими углями в местах, где пылало пламя.
"Как же это? .." -- думал маг. Даже думать было тяжело. -- "Не вышло? .."
Эльф поднял руку к глазам. Кожа на ней посерела, ногти приняли странный тёмный оттенок, но ещё далёкий от чёрного, к тому же, всё медленно возвращался к изначальному виду. Тем не менее, руки затряслись от страха, и маг опустил длань обратно, пальцы ощутили холодную сталь посоха.
-- Невозможно... -- шептал он. -- Всё было идеально!
Но тут маг замер. Он ощутил, как дрожь пошла по земле, и на окровавленных высохших губах появилась пугающая улыбка. Вновь чернокнижник ощутил прилив сил и вскочил на ноги, сжимая свой посох.
-- Разойтись! -- скомандовал падший, и гвардейцы начали стремительно перестраиваться, уходя в сторону от леса. Земля за спиной Ашамаэля разорвалась, пылевым столбом поднявшись в небо, и вверх устремился чёрный монолит. Многометровая махина была похоже на огромное зеркало, и, оглянувшись, падший эльф ощутил, как в его разум вливаются десятки тысяч других тёмных сознаний, дикой, нестерпимой болью разрывая мозг. Торжествующая улыбка исказилась болью, но эльф был достаточно силён, чтобы выстоять. На лице отображался какой-то безумный, дикий восторг. И вот в зеркале показались силуэты. Тени давно умерших тёмных воинов, сгорбленные миньоны, вооружённый длинными когтями и клыками, гончие, буравящие своего хозяина голодными белыми глазами, огромные огры и море других тварей, даже не поддающимся описанию. Секунды томительного ожидания закончились взрывом чёрного стекла, но осколки странным образом огибали падшего эльфа, оставляя его невредимым, но пронзая и без того изорванную ткань плаща и пол балахона. С волной затхлого воздуха вырвались легионы Бездны и по воле нового владыки с воем устремились в леса Умитрирдиас. Долго они неслись мимо чернокнижника, а эльф всё стоял с безумной улыбкой на алых от крови губах, ожидая, когда наконец иссякнет его армия. Десятки тысяч тварей, среди которых были и летающие, покинули Бездну, врата содрогнулись и окончательно рассыпались мириадами сверкающих осколков. Тёмные твари наводнили леса, быстро убивая всех, кто посмеет встать на пути. Нельзя сказать, что лесные эльдар были не готовы. Они были готовы, ибо первое, что встретили монстры, это град стрел сверху и со сторон. Снежные ветви были полны тайных стрелков. Но, ни один из армии, что встретила врага, не выжил, и чудища двинулись дальше. Сам лес ополчился на захватчиков, но и это не останавливало их. На глазах заснеженные ветви оживали и хватали врагов, подбрасывая их высоко в небо, или же хлестая и рассекая скверную плоть до самых костей.
Следом же в Умитрирдиас вступил сам Ашамаэль вместе с армией чёрных гвардейцев. За собой он нёс разрушения и смерть, чёрным пламенем и льдом уничтожая деревья, которые существовали ещё с самого рождения мира. Слева вспыхнуло чёрное пламя лишь по взмаху посоха, справа на лес словно опустилась лавина из губительного холода и льда по мановению окровавленной руки, и зимний лес превращался в закоченевшее мёртвое поле голых деревьев. Вокруг слышались вой и треск, и Ашамаэль готов был поклясться, что слышал плач. Вскоре все животные ополчились на тьму, пришедшую в их дом. В этот момент чернокнижник уже приближался к Древу, но вдруг ощутил дрожь земли, словно к нему приближалось множество тяжёлых кавалеристов. Глаза эльфа в ужасе расширились, и взгляд в недоумении забегал по заснеженным зарослям. Но всё встало на свои места, когда раздался волчий вой, доносившийся буквально со всех сторон, и животный, первобытный рык. С волной тёмных тварей схлестнулась буквально вся живность леса, и с ветвей высоких деревьев вновь полился град стрел. Лесные эльфы наконец-то смогли организоваться. Ашамаэль уже видел Древо -- огромное по размерам дерево, в стволе которого мог бы уместиться целый город. Его величественная крона, сейчас словно укутанная в серебро, вздымалась на несколько тысяч метров вверх, и повсюду имелись многочисленные переходы, а вдоль ствола спиралью поднимались лестницы и подъёмы. Сейчас Древо напоминало разворошённый муравейник -- эльфы были повсюду. Их было намного больше, чем думал Ашамаэль. Никто никогда не знал точно, сколько их, никто не мог предположить, что древние леса укрыли целые легионы. Впрочем, лесные эльдар не были столь воинственным народом. Половина тех, кто видел Ашамаэль, были мирные жители, способные, но не желающие сражаться. Они бежали из своего дома прочь от захватчика.