-- Мне нужно переодеться. Принесите мне все необходимое...
Когда искаженец скрылся в шатре, перед его входом встали мрачные Морн-Тир.
========== Глава 3. Часть 23 "Гордость и тьма" ==========
Хотя все маги материка считаются приверженцами одного общества, эльфийские магистры держатся обособленно и даже дают особую клятву правителю Сиралиона, при этом почти освобождая себя от всяких обязанностей перед советом магов. Но перворожденные магистры не имели бы такого права, не будь они по праву сильнейшими чародеями среди смертных существ этого мира. И именно поэтому архимаг вынужден считаться с колдунами-эльдар. Являясь самыми таинственными существами среди смертных, магистры Сиралиона окутаны магией и мистикой, даже их одежда пропитана колдовством. Мантии, которые носят сильнейшие Сиралиона, обладают мощными колдовскими свойствами, и даже меняют свой внешний вид в соответствии с характером и наклонностями своего хозяина, по этому, встретив одного из придворных магов королевства эльдар, можно многое сказать о нём, судя лишь по внешнему виду.
Одна из таких мантий досталась Ашамаэлю, когда тот скинул с себя приведённые в негодность одежды, дарованные Дартазаэлем. Долгое время король приводил себя в порядок, и когда тот облачался в мантию, она была золотого цвета. Но уже у зеркала, принесённого немногочисленной прислугой, что осталась здесь, чародей увидел, что одежда начала менять цвет и очертания. Буквально на глазах золото сменилось холодным серебром и покрылось чёрными узорами, заострились плечи, а плащ и вовсе обрёл угольно-чёрный цвет, словно образуя пустоту вокруг Ашамаэля. Всё ещё изуродованные ядом пальцы затянули серые перчатки. А когда король приказал принести оставленную им здесь корону, удивлению всех присутствующих не было предела -- венец вновь изменился. Переплетения терновника стали толще, а щипы удлинились, образуя над головой острые зубцы, придавая тёмному королю поистине тиранический вид. Кристалл, некогда белый, обрёл мрачный фиолетовый оттенок, а так же вытянулся, имея клинообразную агрессивную форму.
Величественно, при всех офицерах, Ашамаэль водрузил на голову пугающую корону, но как только чела его коснулась холодная сталь, чернокнижник ощутил боль, словно щипы терновника впились в кожу, а стальной обруч, будто клешни, сжался вокруг черепа. Сильнейшая боль пронзила тело и разум колдуна, в белых волосах проступила кровь. Хотя Альмис и считалась светлой, доброй богиней, она не менее жестоко карала неугодных... Усилием воли маг не вскрикнул от боли, но руки всё же попытались содрать проклятую сталь с головы -- ничего не вышло. Ссутулившись от подступившей дурноты, маг поднял злобный взгляд на подчинённых.
-- Приглашения ждёте?! Собирайте войска, мы выступаем!
Оставшись наедине с собой, маг с некоторым ужасом повернулся к оставшемуся на месте зеркалу. По вискам и волосам струилась алая кровь. Ашамаэль резко взмахнул рукой перед лицом, магией скрывая свою слабость. Темнее тучи король вышел из шатра, и тут же его надёжным кольцом обступили Морн-Тир, а рядом уже шагал Даанрит. Впрочем, и Скаррестинуор втиснулся в это кольцо, хотя, казалось, минуту назад его ехидная ухмылка даже на горизонте не маячила.
-- Мне ли тебе напоминать, эльф, о традициях Сиралионского правления и о его законах? -- невозмутимо произнёс он.
-- Именно, дракон, -- резко отозвался маг, саркастично подчеркнув своё обращение. -- Не тебе. Наш договор почти выполнен.
-- ...Чем дальше король Сиралиона отклоняется от идеалов своего королевства и чем меньше думает он о благе его, -- невозмутимо продолжал Скаррестинуор. -- А так же чем чернее его душа, тем больше венец правителя причиняет ему хлопот. Хотя за всю свою жизнь я не помню ни одного случая, чтобы случалось что-то подобное, в послании Альмис сказано именно так. А тиранов и узурпаторов ждёт мучительная гибель... Ну, эльф, как тебе это нравится? Помни, сама Альмис с помощью Отца сотворила этот венец. Это тебе не игрушки со жрицами Ллос.
-- Скаррестинуор, будь добр, -- маг скорчился от вновь пронзившей его голову боли, голос его наполнился ядом и ощутимой угрозой. Хотя, дракона это мало пугало. -- Заткнись наконец. Я и без тебя знаю, что Альмис может прикончить меня в любой момент. Лучше иди и проследи, чтобы эти обленившиеся остолопы, -- здесь голос Ашамаэль повысился, так, чтобы все вокруг слышали его. -- Поторопились, наконец. Мне нужно срочно вернуться в Амаралан-Анорд.
Резким движением чародей забрался в седло мышастого скакуна, в утреннем сером солнце сверкнула сталь наверший посоха. Тут же Иирс и Даанрит присоединились к королю, плотным кольцом их окружила группа Морн-Тир, а остальные же гвардейцы верхом выстроились следом. Под грозным взором короля-чародея собирались остатки эльфийских армий. Ещё немного, и тысячи солдат ускоренным маршем двинулись вперёд. Но было что-то странное... Умитрирдиас встретил своих убийц сразу перед выходом из скал пустошей, хотя был намного дальше, когда вторжение в Империю только началось. Искореженные деревья, изогнутые, словно в агонии... Яростно шелестя алой листвой, они осуждающе смотрели на эльфов. Они чувствовали магию, которая изменила их, они чувствовали собственную кровь на доспехах своих убийц. Они лишь ждали момента отмщения, когда эльфы наконец войдут под кровавые кроны, и тогда они смогут учинить расправу. Но Ашамаэль поднял руку, приказывая армии остановиться. Зазвучали команды, передаваемые в самый хвост армии. Скрипя зубами от злости, маг наблюдал за лесом, думая как поступить.
-- За мной! -- выкрикнул чародей и повернул скакуна в сторону, двигаясь вдоль леса почти галопом. Но сплошной стеной, словно преследуя короля, двигался и лес, а когда магу начинало казаться, что впереди наконец засветился пробел, деревья плотной стеной выросли прямо перед ним, на глазах у всей армии. Корни буквально крошили каменистую поверхность пустошей Империи, и крики ворон оглушали колдуна. Скакун Ашамаэля с громким ржанием встал на дыбы, он вновь резко развернулся и уже галопом бросился назад, разгоняя перепуганных эльфийских солдат. Но каков был ужас самого чернокнижника! Сердце колотилось всё быстрее, он и сам не понимал, что ему внушает такой страх. Возможно то, что искаженец был уверен в том, что Умитрирдиас мёртв. В голове раздался чей-то хохот, и голос обратился к королю, звеня в чёрных камнях:
-- Иди ко мне, чародей! Сразись со мной! -- и вновь от хохота завибрировала земля. Чернокнижнику мерещилось, что во тьме чащобы за ним следует исполинский всадник, ориентируясь в густых зарослях, словно в полях. Подобно безумному вихрю, Ашамаэлью нёсся сквозь скалы, вздымая грязные брызги, и если гвардейцы успевали за ним, то войско безнадёжно отстало.
-- Иди ко мне, я говорю! -- вновь трубно прогудел глас из леса. Это лишь подстегнуло короля. Казалось, что лесные духи и сам лесной правитель гонятся за ним, двигаясь по оба плеча, закрывая руками обзор. Но бегство было тщетным, вновь стена алых дубов встала перед королём, не оставляя другого выхода, кроме как идти сквозь леса Умитрирдиаса. В исступлении чародей замер, тяжело дыша, ощущая, как невидимая струйка крови потекло по лицу. Страх сковал сознание, и это злило его.
"Довольно! Этого всего лишь глупая игра..." -- думал чародей. -- "Сейчас я покончу с этим смехотворным препятствием!"
Вновь скакун встал на дыбы, Ашамаэль поднял над головой посох, и тот заискрился чёрной энергией. Догоняющая своего короля армия замерла. Но когда заклинание эльфа достигла своего пика, задул шквальный ветер, поднявший вечно опадающую листву в воздух, закружив вокруг мага и леса. Умитрирдиас расступился пред искаженцем, и в тени древ Ашамаэль увидел его. Сам лесной король предстал перед правителем Сиралиона, и явился он воплощением мести. Рост его был поистине огромен, а одет он был в доспехи из алых и золотых листьев, переплетения корней и мха стали ему плащом. Лесной король поднял свой бледный лик, серые глаза пылали ненавистью и жаждой мести. Митрир держал в руках огромный серебряный меч, обвитый плющом и терновником. Описав клинком дугу в воздухе, он двинулся вперёд, и скакуны под всадниками взбесились, с громким ржанием они пытались скинуть с себя седоков.