Аскелава явилась прямиком в тронный зал, когда проходило очередное собрание. Ни один страж не посмел остановить её, ибо многие узнавали могущественного мага. Собравшиеся дворяне удивлённо смотрели на колдунью, пока та мерно проплывала мимо них, но лишь единицы узнавали её. Аскелава не одарила ни одного из присутствующих своим взглядом.
Вперёд выступил Паскрир, облачённый в лёгкие белые латы и лазурные одежды. Его одновременно мужественное и утончённое лицо было искажено перенесёнными переживаниями, а под глазами залегли тени бессонных ночей. В зале помимо благородных эльдар присутствовали гвардейцы Феникса, временно подчиняющиеся Паскриру, который в свою очередь стал новым маршалом Сиралиона. Лицо эльфийского командира исказилось ещё сильнее, а белые глаза хищно прищурились, впившись в Аскелаву, которая, кажется, вовсе не замечала вокруг себя этих уставших, злых мужчин. Она была выше этого.
-- Аскелава? -- наконец произнёс Паскрир, и по залу пробежал изумлённый шёпот. -- Почему ты здесь? Нам казалось, что ты давно покинула наш мир.
Но дева молчала, задумчиво смотря куда-то за высокие окна, в которые лился свет. Сюда ещё не долетали звуки нарастающих беспорядков.
-- Да, в каком-то роде, -- наконец произнесла колдунья, не отрывая глаз от того, что ведомо было только ей. -- Но сейчас я вынуждена вернуться. Правда, что короля поразило проклятье, и он не способен править страной?
-- Всё так. Ты не сказала, почему здесь? -- было видно, что Паскрир был зол, но он не решался вести беседу с столь могущественной ведьмой в грубом тоне.
-- Тогда почему год спустя на троне нет наместника? -- Аскелава проигнорировала вопрос маршала.
-- Мы не успели... -- начал было Паскрир, но тут Аскелава резко подняла руку, призывая к тишине. Её тёмные глаза вперились в маршала.
-- Слабый и безвольный... Я не ожидала такого от ТЕБЯ, -- голос колдуньи был таким же мелодичным и спокойным, но при этом обрёл резкие, надменные ноты. -- Неужели так сложно найти достойного наместника? Эльдар достаточно мудры, править может каждый третий, да ты сам мог занять трон.
-- Я воин, а не политик, -- Паскрир нахмурился, а лицо его потемнело от злости.
-- Довольно оправданий! Слишком много слов впустую. Я пришла сюда не для того...
-- Для чего же? -- спросил кто-то.
-- Альмис надоело смотреть на ваши распри, -- когда прозвучало имя богини, зал замер, даже гвардейцы напряглись, вслушиваясь в слова колдуньи. -- И она сама назначила наместника и дальнейшего наследника Сиралиона. Скажи мне, Паскрир, ты же не посмеешь противиться воле своей богини? И вы все! Кто посмеет перечить Матери?
-- Никто не станет этого делать. Я ручаюсь за всех, -- уверенно произнёс маршал.
-- Смело, воин, смело... -- задумчиво произнесла Аскелава, вновь переведя взгляд на окно. -- Клянись мне.
-- Что?
-- Клянись. Я должна быть уверена, что твоё слово будет сдержано.
-- Да будет так, -- эльф зло поджал губы и какое-то время молчал, но потом обнажил свой клинок. -- Я клянусь тебе, Аскелава, своей честью и жизнью, что буду верен наместнику, словно королю. И я клянусь за всех эльфов!
Раздался звук загоняемого в ножны меча.
-- Что ж... -- колдунья улыбнулась одними лишь уголками губ. -- Альмис решила, что наместником стану я. Аскелава, дочь Южных океанов!
Воцарение вновь мага, к тому же женщины, вызывало огромный резонанс в королевстве. Но дворянство приняло наместника. Аскелава своим поступком вызвала своеобразное дежавю у многих эльфов, лично выйдя к мятежному народу, недовольному текущим порядком. Она сделала это не так, как сделал Ашамаэль. Она вышла на улицу без стражи, не спеша ступая по белому камню мостовой, и эльфы расступались перед ней. Подул прохладный ветер, похожий на морской бриз, легко взвились белые одежды наместницы. Её тёмные глаза окинули поражённую толпу. Аскелава так же применила чары, чтобы успокоить народ, но не подчинить. И, добившись внимания и тишины, наместница объявила о том, что пока Кайириан Сиралионский болен, она будет править эльфами волею Альмис и обещает привести народ Сиралиона к процветанию мирным путём, отвергнув кровопролития. В тот же день было решено провести коронацию, но наместница отказалась прикасаться к осквернённому Ашамаэлем венцу, так же, как и не захотел Кайириан Сиралионский. Но наместница зашла дальше, приказав уничтожить венец и выковать новый. Конечно, жречество страны было возмущено таким поворотом, но Аскелава говорила от лица самой Альмис, посему магистры уничтожили чёрную корону, а лучшие кузнецы страны взялись за ковку нового венца.
Вскоре колдунья посетила и самого короля. Кайириан Сиралионский лежал в белой палате, окружённой белыми шторами. Это была летняя резиденция правителя и здесь она повсюду продувалась ветрами, оставляя короля на свежем воздухе. Вновь похудевший, он лежал неподвижно, но даже его лицо изменилось, когда вошла Аскелава, и глаза больного тут же были направлены на наместницу. В них читалась мольба, безумный крик: "Убей меня! Прошу, покончи с этим безумием! Убей..." -- ведьма буквально вживую услышала голос проклятого короля. И только лишь увидев его, она поняла, что даже ей не побороть этого заклинания -- слишком поздно. Руки, ноги и горло короля сковывали чёрные цепи, видные только могущественной колдунье.
Эльфийка медленно подошла к ложе Кайириана и сжала его холодную руку в своих пальцах.
-- Клянусь тебе, гордый владыка, когда-нибудь я встречусь лицом к лицу с тем, кто это сотворил. Я не клянусь тебе мстить, но он ответит за это, -- голос ведьмы звучал тихо и уверенно. Через мгновение зашли и другие дворяне, сопровождавшие наместницу. Они правили вместе с ней, направляли и контролировали её. Но Аскелаве казалось, что они не хотят ей помогать, их контроль и опеки были больше похожи на удушающий ошейник. Они стесняли действия, мешали дышать. Глаза эльфийской девы зло сверкнули.
-- Я не могу вам приказать этого, но я прошу, прошу вас, слышите? Прервите его страдания, -- Аскелава повернулась к эльфийским мужам. Её голос звучал как никогда резко и холодно. -- Проклятие не отпустит его никогда, и даже если он спасётся, его жизнь будет хуже Ада. Мы должны убить Кайириана Сиралионского.
-- Да как вы смеете?! -- вскричал кто-то, и в палате повисла злая, гнетущая тишина. -- Что же, наместница, вы решили так быстро прибрать трон к рукам?
-- Он никогда не сможет править.
-- Это не вам решать! Пока король жив, в душах наших теплится надежда.
Глаза наместницы вспыхнули злым огнём, казалось, даже ветер стал холоднее.
-- Как же вы жалки и тщеславны... -- тихо произнесла она с презрением в голосе. -- Я вижу вас насквозь. Немногие из вас действительно верны своему королю, а остальные лишь держат злобу на меня за то, что я заняла трон! Видит Альмис, я не желала такого... Но будь что будет, -- возможно, эльфийские мужи даже усомнились в своей правоте, но виду не подали. Аскелава покинула палату короля, оставив дворян наедине со своими мыслями.
Но наместница была не только могущественной колдуньей, но и опытным политиком. Уже спустя год Сиралион подчинялся ей как королеве. Первым своим приказом Аскелава разорвала почти все дипломатические отношения с внешним миром и приказала закрыть магический барьер. Лазурный щит могучей громадой накрыл Сиралион, полностью закрыв границы. В скором времени была построена ещё одна башня, ставшая главной. И возвышалась она теперь в центре страны. Буквально весь мир замер в смятении, но эльдар более не принимали послов, а все представители чужих рас были незамедлительно выставлены за границы страны. Единственные, кому ещё доводилось бывать в пограничных городах, это гномы, с которыми Сиралион по-прежнему торговал -- эльфы были практически автономны, но у них не было одного -- камня. Аскелава желала не только оградить своей народ от буйных людей, ещё одной проблемой был Умитрирдиас, что всё разрастался, и в один прекрасный день жители пограничных городов увидели за своими окнами пугающую алую стену мёртвых древ. Магический барьер остановил рост обители лесных эльфов.