Когда обезумевший эльф приближался к дому отца, клинок уже обагрился кровью, а за спиной стояла пара замороженных горожан, скорчившись в жутких позах. На ледяных лицах навечно застыл ужас.
Распахнув двери, беловолосый обнаружил отца, сидящего в своём кресле с видом обречённого человека.
- Падаан... Как ты мог? - тихо произнёс он, подняв глаза, полные печали, на сына. - Ты сам так хотел всё сохранить... Но всё рушишь. Зачем?
Эльф медленно приближался к отцу. Глаза мага были широко раскрыты, на лице застыла неопределённая маска злости и страха. Страха перед осознанием того, что совершил. Но взор всё больше заволакивала тьмы, непонятная злоба вспыхивала в душе. Эльф в ужасе пытался потушить этот тёмный огонь, но у него ничего не вышло. Словно какой-то злой бог руководил его рукой. Рукой, в которой зажат окровавленный меч.
- Падаан. Ещё не поздно! Отзови солдат. Я прощу тебе всё! - во взгляде Таларана сверкнула надежда, он вскочил на ноги и подался навстречу сыну.
- Нет... Отец, - прошептал молодой маг.
- Сын... - Отец протянул руку. Эти секунды тянулись целую вечность для мага. И вот, не понимая, что творит, Падаан издал безумный вопль и ударил отца мечом. Сильный удар пришёлся на верхнюю часть грудной клетки, почти распоров рёбра и перерезав артерию. Хлынула алая кровь, покрыв собой всё. Эльф испуганно замер с окровавленным мечом в руках. И тут тьма отступила, но на смену ей пришло нечто другое.
- Отец! - Серебряный клинок со звоном упал на пол, Падаан кинулся к отцу, но было уже слишком поздно. Маг упал на колени и подхватил падающего Таларана. Белый мундир запачкался кровью. - Прости меня... - Только сейчас пелена безумия спала, открыв ужасающую картину реальности. В глазах отца стояли слёзы.
- Ты меня прости, Падаан... - слабым голосом, захлёбываясь кровью, произнёс он. - Не сумел я тебя как надо воспитать. Поклянись мне... Поклянись, что помиришься с братом.
- Нет, - последнее слово, что услышал Таларан Файон перед смертью. Он истёк кровью и умер. Умер, оставив сына в крови по локоть. Маг медленно поднялся и взял в руки меч. Странно, но желание прикончить младшего только усилилось. Решительной поступью Падаан поднялся на второй этаж в комнату Файрана. И он был там. Застёгивал перевязь с мечом. Младший был шокирован, увидев старшего брата всего в крови.
- Падаан... что они с тобой сделали?
- Кусок дерьма! Безродный сучонок! - прорычал маг, замахиваясь мечом. Острие со звоном прошлось по потолку.
- Стой! Что ты делаешь? Что случилось?! - невольно Файран обнажил свой меч и отразил удар брата. По дому раскатился звон стали. - Где отец?
- Отец мёртв. Из-за тебя!
- Что?! Кто это сделал?!
- Я! - Ещё удар, вновь и вновь. И каждый раз когда клинки скрещивались, по полу рассыпались искры. Младший оторопело замер, почти пропустив удар. Меч его резко ушёл в сторону. Файран мог бы давно усмирить старшего брата, ибо мечом владел раз в десять лучше, но он был так сильно поражён, да и не хотел он зла родичу своему.
- Но... Как
- Куда мне до тебя, идеального?! - ядовито прошипел маг, разведя руки в стороны. Книги посыпались с полок. Вновь удары высекают искры.
- Прекрати это безумие! - крикнул Файран и следующим ударом клинок Падаана раскололся на две части.
- Дерись, выродок! - зло прорычал беловолосый, наступая на младшего. Файран невидящими глазами смотрел перед собой, оторопело мотая головой. Воин медленно отступал и вскоре упёрся в стол.
- Не-е-ет... Ты не мог.
- Дерись же, трус!
- Нет! - Яркий свет озарил комнату, заставив старшего, которого вновь поглощало безумие, закрыть глаза окровавленной рукой. Файран кинул меч в сторону и исчез в белой вспышке. Губы беловолосого мага скривила нервная усмешка. Из горла вырвалось безумной хихиканье. Плечи, закутанные в окровавленный мех, содрогались в смехе. Маг медленно подошёл к столу и со всей силы ударил по нему обрубком меча, снеся всё, что на нём было. Упершись руками в столешницу, эльф склонил голову и белые волосы, тоже обагрённые кровью, скрыли искажённое лицо.
"Что я творю? Он прав. Это безумие!"
Покачиваясь, эльф вышел из дома. Улицы охватил хаос, где-то пожар всё-таки набрал силу и теперь освещал тёмные улицы светом огня. Улицы были пусты, виднелись тела, припорошенные снегом. Местами снег окрасился в красный цвет. Вот разграбленный дом: вещи выкинуты на улицу, окна разбиты а всё, что можно продать, уже давно в чьих-то карманах.
Беловолосый маг еле волок ноги, в руке безвольно висел обломок меча, на котором блестела замёрзшая кровь. Кровь отца. Падаан Файон, убийца родичей. Пустой взгляд шарил по улицам, рассматривая погибших горожан. Внезапно взор наткнулся на труп женщины. Смутно знакомый...
Эльф, шаркая непослушными ногами по снегу, подошёл к ней. И слёзы ручьём хлынули по щекам, обжигая кожу. Маг упал на колени перед погибшей женщиной. В снегу она почти не отличалась от живой, только бледность и аккуратная рана в животе говорили о смерти.
- Мама...
========== Пролог. Часть 4. "Суд. Цена искупления"==========
Боль... Опустошение. Страшное осознание содеянного. Когда имение отца было полностью разграблено, Падаан добровольно сдался властям, которые и так уже прознали о выходке командира, напавшего на своих же. Представ лично перед королём, беловолосый маг возложил к его ногам свой меч и потребовал суда. Конечно же, правитель был шокирован - один из его самых преданных и честных командиров бросает к его ногам сломанный меч и признаётся в предательстве государства. Государства, которое клялся защищать. Своей жизнью, честью и славой. И в один момент он разрушил все надежды, которые возложил на него король, сдался тогда, когда дроу в рассвете своих сил и готовят свои тёмные планы в глубоких подземельях. Чародей так и не нашёл в себе сил, чтобы взглянуть в искажённое ужасом лицо Кайириана, в глаза, полные боли. Окружающие офицеры забыли обо всех правилах приличия, накрыв Падаана осуждениями и упрёками, ведь такой шанс нельзя упускать, когда их главный соперник обличён в предательстве и стоит на коленях перед престолом.
Кайириан Сиралионский, правитель эльфийского народа, поднял руку, призывая к тишине. Голос его был печален, но твёрд и строг. Он - король целого государства и не имеет права делать поблажки тем, кто серьёзно провинился.
- Стража! Наденьте на него кандалы и отправьте в темницу. Через неделю его ждёт трибунал, - тоном, не терпящим возражений, произнёс Кайириан. Сегодня Падаан в очередной раз убедился: милосердия нет. Каждому воздаётся за всё. И так должно быть, ибо нет в этом мире места слабым. Он не оказывал сопротивления, когда его обыскивали, грубо срывали плащ и отличительные знаки капитана. Вот на запястьях сомкнулись чёрные как ночь браслеты, скрепленные тяжёлой цепью.
Золотые коридоры скоро сменились серыми стенами. Высшие эльфы, как ни странно, были на втором месте по жестокости к своим пленникам - первое место делили дроу и орки. Падаан был брошен в одиночную камеру. Солдаты с пленником не церемонились, поэтому на слабом теле мага прибавилась пара синяков и гематом. Но ему было безразлично. Весь мир решился в глазах Падаана Файона. Он пал в собственных глазах, он не понимал, что вообще с ним творилось, и боялся этого.
***
411 год Третьей эры. 15 января. Утро.
Минуты пролетали словно секунды... Часы проходили незаметно... Дни не имели значения. Вся неделя прошла словно во сне, в ожидании неизбежной казни. Но Падаан понимал, что заслужил это. Он - предатель, он предал своего короля и народ. Говорят, король будет лично судить преступника. Не только как предателя и совершившего военное преступление, но и как убийцу, серийного убийцу - так настояло дворянство. И приговор, маг был уверен, будет суровым, если не жестоким. Кайириан Сиралионский никогда не славился мягким характером, хотя и был опечален предательством Падаана. Но он должен был это сделать, таков долг короля - вершить судьбы людей. За всю эту неделю эльф почти не ел. Нет, не потому что его не кормили - кусок в горло не лез. Любая мысль о еде вызывала отвращение. Ненависть, презрение к самому себе. Вот это действительно походит на безумие. Падаан никогда не славился плотностью сложения, а за эту неделю он стал похожим больше на мертвеца. Впалые щёки, выпирающие скулы и ввалившиеся глаза изрядно подпортили эльфийскую красоту. А белый, некогда прекрасный камзол, превратился в бесформенное серое тряпьё с кровавыми разводами.