- Ну что, путник, так и будешь молчать? Я отдам тебе книгу, но, пожалуйста, назовись.
- Как ты понял, что это обман? - неожиданно резко спросил путник. Тон его как-то не вязался с внешностью - говорил он словно аристократ, хотя и выглядел фермерским сыном.
- Твои речи не вяжутся с внешностью, - просто сказал монах. Только сейчас в зал просочился гул толпы откуда-то с улицы. - Эти люди, похоже, тоже думают, что ты не тот, за кого выдаёшь себя.
С улицы доносились вопли. Что-то похожее на: "Смерть еретику!"
- Как же вы, люди, порой бываете жалки, - жестоко произнёс путник, вырывая из рук монаха книгу. Внешность его начала стремительно меняться, и теперь перед слугой Создателя стоял не грязный путник, а гордый и величественный эльф, облачённый во всё белое, он словно светился, окутываемый солнечными лучами. Жёлтые глаза со злостью и презрением смотрели на монаха сверху вниз - в обоих понятиях, ведь эльф был чуть ли не в двое выше монаха. Белые, словно снег, волосы обрамляли бледное лицо и спускались до самого пояса. Черты лица были хоть и прекрасны, но резки; по ним сложно было определить примерный возраст. Всем своим выражением и даже позой эльф показывал своё презрение. Его голос был мелодичен и почти чист и мог принадлежать двадцатилетнему мужчине, но всё портили каркающие нотки и лёгкая, ненавязчивая картавость, которая сейчас была почти незаметна. - Моё имя Ашамаэль.
- Ты... - слуга бога испуганно отшатнулся. - Да как ты смеешь ступать на землю божию?!
- На что уповает твой дух, монах? - ударом тыльной стороны ладони Ашамаэль заставил священника замолчать. - Неужели ты думаешь, что твой "Создатель" придёт к тебе на помощь, когда отвернулся от кровавой бойни, что идёт в этом мире?
- Проклятый безумец... Жестокое животное! Уходи! Если тебя, конечно, не пугают люди на улице! - запинаясь, промолвил монах.
- Хочешь убедиться в "силе" своего бога? Ступай первым, - с хищной улыбкой произнёс эльф. Сплетая потоки иллюзии, он накладывал их на священника, копируя свой образ. Всё, что скажет монах, будет воспринято как похабщина или угроза. А толпа будет видеть ненавистного им еретика, а не монаха. Впрочем, Ашамаэль решил не дожидаться согласия и, схватив перепуганного мужчину за шиворот, потащил его к выходу. Монаха словно охватил паралич. Тому только и оставалось, что тихо шептать молитву. И вот дверь распахнулась, впустив в храм рёв разъярённой толпы. Монах, гонимый пинком Ашамаэля, вылетел на улицу, и двери захлопнулись. Эльф с довольной улыбкой прислонился к двери, слушая, как люди прямо у двери связывают "еретика". Как перепуганный священник истошно вопит, и призывы к милосердию смешиваются с руганью толпы. И вот слышен глухой удар, и гул толпы отдаляется - сегодня на площади будет аутодафе. А искомый фолиант теперь в руках мага; и артефакт, который может приблизить эльфа к полному бессмертию, стал ещё ближе.
Когда-то тёмный маг презирал смерть, саму опасность. Но со временем он незаметно для себя менялся. Страх становился всё сильнее, он гнал его вперёд, заставлял спешить. Что же заставило его меняться? Даже сам Ашамаэль не мог ответить на тот вопрос не только кому либо, но и самому себе. Возможно, страх пришёл с возрастом...
Ашамаэль приоткрыл дверь - пусто. Все ушли сжигать монаха. Времени было полно, поэтому эльфийский маг решил немного позабавиться. Когда дверь вновь открылась, оттуда вышел уже священник, а не эльф в белом. Быстрым шагом, прижимая к груди книгу с молитвами, служитель бога прошагал к площади, где уже привязывали "еретика" к шесту. К его ногам складывали хворост.
- Возрадуйтесь, дети мои! - произнёс священник, и голос его разнёсся над площадью. - А ты, дитя тьмы, покайся и сознайся в грехах своих!
- Проклятый еретик! - вопил "чернокнижник". Монаха там видел только Ашамаэль, скрывающийся под маской священника. И только монах видел истинное лицо Ашамаэля.
- Да как ты смеешь! - возмущённо ответил священник. Ашамаэль ещё во время войны с дроу обнаружил своё актёрское мастерство. А магия иллюзии давала такой разгон... - Не ты ли подговорил несчастного Керина Ралана, стражника у ворот, напиться и устроить дебош? Говорят, он по твоей же наводке изнасиловал дочь коменданта! - толпа взревела ещё громче, сгорая от нетерпения.
- Приступайте во имя Создателя нашего, - с усилием подавив ядовитую улыбку, произнёс Ашамаэль, и хворост под ногам монаха занялся огнём. Но когда "еретик" умрёт, чары развеются. И люди поймут, что их в очередной раз надули. И неужели они не успели привыкнуть к этому? Каждый день политики, бюрократы и верховные священники обманывают их, но люди отказываются видеть это. Но стоит появиться чернокнижнику, толпа быстро находит, на ком сорваться.
Итак, маг поспешил скрыться с места преступления, пока сюда не сбежалась вся стража. При первой же возможности стоило полистать найденный и отобранный обманом фолиант. Маг накинул на голову широкий капюшон белого плаща. Прошагав по улочкам Талании - города-столицы Республики - Ашамаэль скользнул в постоялый двор, где остановился. Эльф специально выбирал какой-нибудь простой, даже трущобный район, - хотя таких в Талании было ничтожно мало, - дабы не привлекать к себе много внимания. Грязные, тёмные улочки, где прохожие в такое время суток редко встречаются. Лишь пара пьяниц праздно шатается где-то на том конце переулка, да попрошайка протягивает руку редкому прохожему. Впрочем, безымянная гостиница оказалась весьма неплоха. Обычная прямоугольная или квадратная вывеска лаконично гласила: "гостиница". Худощавый хозяин, старик Азан Рол, отказался от лишних вопросов, как только пара лишних монет сиралионской чеканки оказалась в его кошельке.
***
Ашамаэль неспешно двигался к лестнице, что вела на верхние этажи, к комнатам. Зал постоялого двора был почти пустой - лишь пара уставших путников. Но один из них... Он выделялся. Эльфийская серебристая броня. Эльф, ещё один. До боли знакомый. Лицо его пересекал страшный шрам, а куска левого уха не было - похоже, в бою оторвали. Ашамаэль приостановился, и взгляды сородичей встретились. Настороженный взгляд жёлтых глаз из-под капюшона напряжённо всматривался в воина.
"Где я его видел?" - крутился навязчивый вопрос.
- Падаан Файон? - наконец подал голос воин. Оба понимали, что такими гляделками привлекают слишком много внимания.
- Я предпочитаю использовать другое имя, - холодно отозвался Ашамаэль. Это имя... Падаан Файон. Оно, словно клеймо, резало болью о прошлом. Он плывущей походкой подошёл к столику, за которым сидел воин.
- Или мне тебя называть Предателем? - тихо спросил сородич Ашамаэля. Тихо, но тем не менее некоторые посетители расслышали его слова, и по залу побежал шепоток.
- Нет! - прошипел маг, быстро оглянувшись на одного из местных завсегдатаев. - Лучше так.
- Хорошо, Падаан. Может быть, ты откроешь своё лицо? Много времени утекло.
Ашамаэль сел напротив воина, приподняв капюшон, чтобы собеседник мог видеть лицо. В памяти всплывали смутные образы. Кажется, с этим воином он познакомился в первые два года войны.
- Много, - кивнул маг. - Напомни мне своё имя, - просьба прозвучала больше как приказ. Резкий, надменный тон, впрочем нисколько не смутил сородича.
- Даанрит. Помнишь, Падаан, я не раз спасал твою задницу от вражеских копий, - с улыбкой произнёс воин.
- Да, теперь вспоминаю, - кивнул Ашамаэль.
- Через тридцать два года ты ушёл так неожиданно. Почему?
- Срок истёк, - соврал маг. Конечно, мотивы его поступка шли куда глубже.