Пролог
Деревья шелестели кронами, речка тихо всплёскивала, возмущённые шепотки проскальзывали то тут, то там, разносимые игривым ветром.
- Понаехали тут! - шуршало из лога, что позади телеги для мусора.
- Надо было сразу их выгонять, пока строились, - отвечал кто-то из соседних кустов. - Подумаешь, крест, они частенько выходили за пределы его действия, сколько возможностей было!
- Ничего, вот попадётся мне кто-нибудь, закружу, заблужу, - пророкотало из облепиховой рощицы.
- И мы, и мы, - радостно звенели мелодичные голоса со стороны речки. - Заманим, утопим, нашими будут.
- А я конём займусь, - присоединился низкий бас. - Пусть они себе все косточки переломают.
Ещё долго обсуждались коварные планы, как прогнать шумных людишек, лишь с первыми петухами угомонились. Для того чтобы чуть позже начать масштабную диверсию...
1. Будни Заставы
На бескрайних просторах Сибири, на берегу реки Омь раскинулся палаточный лагерь «Богатырская Застава». Среди берёз, сосен и комаров стоит Застава, оглашая окрестности зычными криками командиров и ответными воплями детей, а чаще всего наоборот: воплями детей и зычными окриками командиров. Всем он хорош: и физической подготовкой бойцов, как здесь называют ребят, и нравственным воспитанием, не говоря уже о занятиях по пению, декоративно-прикладному творчеству и даже травологии. Последнее в шутку называют «зельеварением», хотя на деле это скорее «ягодопоедание». Преподаватель сего дивного предмета имеет позывной Чудо-трава, в связи с чем периодически по рации раздаются призывы: «Отпусти детей, чудо-трава!», когда объявляют смену занятий, а группа пожирателей лесной клубники задерживается. Или: «Чудо-трава опять под чудо-травой», когда она поёт отрывок безбашенной песни в ответ на чье-то карканье в местном эфире:
Каркают птицы,
Много ль им надо?
Лишь бы кружиться
В тучах из смрада![1]
К слову о карканье и прочих звуках, вроде волчьего воя и рыка медведя. Есть в рациях такая функция, которая вызывает сии непотребные звуки. И если один-два раза - это ещё смешно, то на десятый-двадцатый шутников хочется стукнуть. Тем же черенком от грабель, к примеру.
Дети слушают переговоры по рациям, как захватывающий блокбастер, благо, у каждого взрослого они обретаются на поясе для удобства связи. Одни позывные чего стоят: Крикун, Леопольд, Зурбаган, Пожиратель огня (он действительно умеет глотать огонь, показывая свои умения во время файер-шоу), Гораций (от сочетания слов гора раций) - Арсений, отвечающий за электрику и техническое оснащение лагеря, и прочее и прочее. В общем, развлекаются не только дети, но и педсостав. А что им еще остаётся делать при сухом-то законе? Даже на открытии сезона на планерке присутствует исключительно сгущенка. В дополнение к чаю, разумеется. Правда, чай заваривает Чудо-трава, так что веселья на ночных посиделках не занимать. Обсуждение текущих оргвопросов плавно перетекает в пение: красивое, многоголосное, так любимое не спящими детьми. А как вы хотели: вырваться из-под родительской опеки и бездарно дрыхнуть? Ни в коем случае! И если в первые ночи ребята добросовестно сидят в палатках, привыкая к антуражу, то потом начинают активно бродить по окрестностям, порой не дожидаясь, когда разойдутся педагоги. И, естественно, рано или поздно попадаются...
Но мы отвлеклись от блокбастерных переговоров. Чего только не происходит в лагере, начиная с бегства дежурных по столовой, которых отлавливают по всей территории, чаще всего находя сачков за туалетами с мешком запрещённых конфет или бутылкой не менее запрещённой газировки, заканчивая незаконным проникновением местного и не очень населения за оградительный шлагбаум. И это несмотря на предупреждающие щиты!
- Крикун лагерю, Крикун лагерю, - раздался тревожный голос начальника лагеря, - в технической зоне посторонние! Иду навстречу. Как слышите? Приём.
- Кавалерист на связи. Сейчас буду.
И он БЫЛ! Преподаватель верховой езды и рубки, по совместительству отец Константин. Стоит ли рассказывать, какое впечатление он произвёл на пришельцев? Даже парочка «хозяев жизни» на гигантском квадроцикле, упитанных и невоспитанных, трухнули, когда им навстречу выскочил огромный мужик на вороном коне и с шашкой наголо. Нет, они, конечно, попытались качать права, ибо размер животов соответствовал размерам самомнения, тогда к ним вышел другой сотрудник лагеря, как раз проводивший занятие по стрелковому оружию у первого куреня[2]. Ясное дело, незаряженному, но они-то об этом не знали! Нет, он не махал перед ними дулом «калаша», лишь не доходя пары десятков метров, Буза[3] с совершенно будничным выражением бородатого лица передёрнул затвор, а потом вновь вернул в стандартное положение дулом в землю. И неспешной походкой медведя продолжил движение к агрессорам... Уезжали они быстро и без претензий. Какие уж тут «понты», когда из мужского в них остались лишь первичные половые признаки, да и те давно скрывались от взоров хозяев под несметными залежами брюшного жира?